Части ее тела

Повернувшись на голос, Артур посмотрел на Скарабея, уже не скрываясь. Лицо открытое, светлое и действительно симпатичное: темно-синие глаза с узорами по радужке, изящная линия рта. Нос немного великоват, но общего впечатления не портит, даже добавляет мужественности, иначе парень выглядел бы уж слишком миловидным. Волосы, видимо, удлиненные, торчат снизу из-под вязаной шапочки светлыми перышками.

Артур изобразил удивление:

– По-вашему, эта девушка молится? Она выглядит… эротично.

– Есть такое, – кивнула Сашка.

Логову показалось, что она слишком старается смотреть не на художника, а на рисунок.

Скарабей проговорил без улыбки, в которой могла померещиться насмешка:

– Религиозный экстаз охватывает не только душу, но и тело. Не замечали?

– Я нечасто бываю в церкви, – сознался Артур. – Но вы и увидели эту девушку явно не в храме.

На этот раз художник скупо улыбнулся:

– Вы правы.

– Это нарисовано до первой близости с ней или после? – неожиданно спросила Саша и наконец посмотрела художнику в глаза.

Даже Логов слегка смутился от ее прямоты. С лица Скарабея сошла ухмылка:

– А это имеет значение?

– Для понимания замысла? Конечно. Хочется понять: она молит небеса о вашей любви или раскаивается в содеянном?

Его рот нервно искривился:

– Думаю, она не раскаивается.

– В прошедшем времени, – исправил Артур и приготовился ухватить парня за рукав, если тот рванется прочь.

Но тот сделал вид, будто не понял:

– В смысле?

– Девушка же мертва.

– Что вы несете?! С чего вы это взяли?

Хоть Скарабей и не думал никуда бежать, Логов сжал его руку повыше локтя:

– Следственный комитет. Советую не сопротивляться и проехать с нами.

– Что происходит? – Он смотрел почему-то на Сашку, точно она казалась ему главной в их паре.

Она виновато пояснила:

– Дину Старостину убили. Это ведь она на рисунке? Вы под подозрением. Лучше вам поехать в Комитет и все рассказать.

– Да нечего рассказывать!

У него сбилось дыхание, но Артур знал, что нервозность еще не признак вины. Редко кому удавалось сохранить спокойствие, общаясь с ним…

– Скарабей, как ваше настоящее имя? – спросил он спокойно, чтобы парень смог переключиться на нечто хорошо знакомое.

– Мое? Кирилл.

– А фамилия?

– Олейников.

Артур прищелкнул языком:

– Красиво. Я – майор юстиции Артур Александрович Логов, следователь по этому делу. Это моя помощница Александра Каверина. Вам пока все понятно? – Он продолжал сжимать его руку.

Судорожно сглотнув, Кирилл кивнул:

– Понятно.

– Видите, как хорошо, – улыбнулся Логов. – Если вы будете излагать информацию так же четко и просто, мы с вами быстро все проясним. Правда?

Синие глаза художника показались ему остекленевшими.

– Дину правда убили?

– К сожалению, да.

– И вы думаете, что это я сделал? Зачем?

Артур вздохнул:

– Кирилл, давайте не будем превращать эту славную старинную улицу в комнату для допросов? Мы во всем разберемся на месте. Кто-то может позаботиться о ваших рисунках? Только сообщать, куда вы едете, этому человеку не обязательно.

Логову показалось, что информация доходит до Скарабея с запозданием в несколько секунд. Выйти из ступора ему никак не удавалось – парень явно раньше не имел дел с полицией. И Логов с тоской подумал: «Похоже, он не тот, кого мы ищем…»

* * *

Я увидела его в момент, когда он не просто не был на коне, но оказался практически повержен, выбит из седла одной фразой Артура. И смотрел на нас взглядом ребенка, который не может поверить, что взрослые бывают жестоки до такой степени… В его невероятных глазах нарастающая обида смешалась с еще не до конца угасшим светом надежды на то, что сейчас все рассмеются и скажут: это была просто шутка, розыгрыш! Дурацкий, да… Но неужели он не понял?

Мое сердце дрогнуло. Если б Кирилл предстал передо мной просто талантливым художником, каким и являлся на самом деле, вряд ли мне захотелось бы прижать к животу его крупную голову в ореоле светлой гривы и замереть в том самом экстазе, который он пытался передать, рисуя Дину. Русской женщине необходимо пожалеть, прежде чем полюбить. Почему я никогда не спрашивала маму, как они встретились с Артуром? Может, в тот день его облила грязью проносившаяся мимо машина и мама бросилась к нему на помощь с салфетками? Или он уронил стаканчик кофе? Но что-то явно произошло, и мамино сердце сжалось от сострадания… Как и мое, когда я взглянула Кириллу в глаза. Невероятно красивые и глубоко несчастные.

У него вид очень одинокого человека. Хотя на допросе он уже признался, морщась от неудовольствия, что Дина любила его. Как мы поняли: куда больше, чем он ее.

– Она слегка помешалась на мне, – пробормотал он, глядя в стол. – Я не мог ей доказать, что мне нужна была просто натурщица, а не жена… на всю оставшуюся жизнь.

«Я хочу быть твоей женой! На всю оставшуюся жизнь», – взмолилась я про себя, хотя до сих пор мы перебросились только парой фраз. И заставила себя опустить веки, чтобы Кирилл не заметил, как я пожираю его взглядом. Это было чистой воды идиотизмом, но я впервые столкнулась с тем, что обычно определяют простым выражением «снесло крышу», и не понимала, как с этим справиться. И возможно ли вообще…