Части ее тела

– Да. Конечно, – засуетился Никита. Хотя его согласия никто и не спрашивал…

Оказалось, они уже прибыли на место, Артур припарковался возле входа в туристическое агентство «Марго» на Ленинградском проспекте. У его автомобиля был иммунитет против платы за стоянку, Логов мог оставлять его где угодно и на любой срок.

Обернувшись, Сашка посмотрела на Никиту задумчиво, и ему показалось, будто она сейчас разозлится. Только она даже не спросила, почему Артур сделал такой выбор… Может, поняла что-то, чего Ивашин не уловил?

Пока Логов не передумал, он торопливо выбрался из машины и, подстроившись к шагу начальника, направился ко входу, украшенному солнечными снимками синих гор с ослепительными вершинами и бесконечных золотистых пляжей, на которых безмятежно проводили отпуск счастливые люди. Существуют ли такие?

И вспомнил: они только что встречались с дочерью хозяйки этого агентства – вот уж кто по-настоящему счастлив! Разве мать не обеспечит Лизе поездку в любую точку земного шара? Эти вершины, любые моря – наверняка она уже покорила их… Никита попытался воссоздать в памяти ее лицо: не особо красивая, слишком крепкая для девушки. Ему показалось, что Лиза улыбалась, только поглядывая на Сашку. Женская солидарность? Но Саша не отвечала тем же, вообще старалась не поднимать глаз, что-то черкая в блокнотике. Счастлива ли не бедная Лиза на самом деле? Хотя кому-то и такие нравятся, раз ей приходится отбиваться от любовника матери… Или он из тех, кому главное – юность, свежее мясцо?

Никита поморщился и распахнул перед Логовым дверь.

* * *

Как заставить себя не испытывать ненависть к телефону, который упорно молчит, прикидываясь мертвым? В темной глади его экрана, том самом знаменитом «черном зеркале», не отражается ни отблеска надежды, которая даже не подает мне знаков, но я продолжаю до рези в глазах всматриваться в безразличную голубизну неба. В моем взгляде видится такая же?

Если б мои упования не были напрасны, Господь ведь подал бы мне знак, накинув на эту светло-синюю бесконечность необычное прозрачное облако, слегка похожее на птичье перо? Для меня, как человека пишущего, это вполне понятный сигнал! Я не настолько наивна, чтобы ждать появления в вышине пухлого сердечка… Но сегодня небо безупречно, над Москвой не видно даже реверсивных следов от самолетов – они-то куда исчезли?

Из этого следует единственный вывод: он не позвонит. Я жду напрасно. И зря таскаю телефон с собой даже по квартире, практически не выпуская из рук. Надо собраться с духом и взглянуть правде в глаза: Кирилл давно забыл нашу мимолетную встречу. Изысканный вкус художника ищет чего-то более совершенного, чем заурядное белесое существо с чахлыми ручками и ножками, которым я и являюсь. Мне не за что его упрекнуть…

Его страница в ВК закрыта, без помощи техников Комитета, мне сюда не проникнуть. Конечно, можно банально послать заявку в «друзья», но невидимый глазу рудимент девичьей стыдливости мешает мне сделать это первой. Номер телефона я ему навязала под предлогом, что Кирилл может вспомнить некую важную деталь, и тогда ему проще будет позвонить мне, чем страшному следователю Логову.

Я не сказала тогда, что позвонить можно, если просто захочется поболтать. Или – что уже совсем за гранью! – увидеться. Но я не пытаюсь убедить себя, будто он не звонит лишь потому, что не получил от меня такого предложения. Ему просто не хочется… И от того, что я понимаю это, впору сойти с ума.

Мое сердце уже сплошь в кровавых ошметках, так оно рвется от боли, хотя я продолжаю бороться за жизнь и убеждаю себя: «Ты придумала его. Просто придумала. Эта твоя невероятная любовь – сплошная химера. Ты не знаешь этого человека, ты даже толком не разговаривала с ним (допрос не в счет!). Тебя терзает собственное воображение, не более того. Так сядь и напиши о нем! Ведь ты уже отыскала скрытую от большинства людей лазейку, способную увести в другой мир, где все может сложиться иначе – так, как захочется тебе. Свою боль ты перенесешь на бумагу, это ли не чудо? Так действуй, а не изводись понапрасну…»

Я знала, что в рассказе опять не будет и отголоска моей жизни. Но, как ни странно, мне все равно полегчает. Потому что эти двое, уже ожившие для меня, заберут на себя часть той муки, что не дает мне дышать. Та, которая уже шепнула мне: «Меня зовут Лилькой». И я поверила ей, начала сплетать ее жизнь из строчек в блокноте, цепляющихся друг за друга:

«Дежурная врач доверительно сообщила ей:

– У него могучий организм. Только вроде как трупом привезли после вашей аварии, а – гляди-ка! – уже на ногах. А ты, девочка, что-то все киснешь. Так я запущу его?

– Запускайте, – согласилась Лилька и опять расслышала в себе то, что в последние дни звучало все отчетливее: „Я не хочу его видеть“. И это был вовсе не страх вновь потерять голову и ощущать лишь то, как внутри все стягивается желанием. Перекрутится чуть больше и лопнет… Сейчас этого не было.