Части ее тела

– Не знаю, вышел он из себя или не вышел… Я его лапу сбросила, и он отвалил. Чем он там потом занимался, я не следила.

– А чем занималась ты?

– Да так, – ее взгляд опять скользнул по Сашкиному лицу, – с девчонкой одной… болтала…

– Ну понятно. – Артур решил не развивать эту щекотливую тему. – Как давно Жуковец возник в вашей жизни? Откуда он взялся?

Она брезгливо поморщилась:

– Мама притащила… Я не интересовалась, где она его подцепила.

– Может быть, на работе?

– Может. Клиент, – выдавила Лиза с отвращением.

Сашка опять вступила в разговор:

– Тебе он сразу не понравился?

– Ой, он такой мерзкий! Увидишь его – сама обплюешься.

– Я видела. – Сашка ткнула пальцем в гаджет Макса.

Лиза покачала головой:

– Не, ты не заценила… Это в реале нужно увидеть. Он сла-аденький такой… И голосок такой сиплый. Фу, ненавижу!

– Сладенький? – переспросил Артур.

Это не очень вязалось с образом озверевшего маньяка, и Сашка, видно, подумала о том же – приподняла бровки. Но Логов уже успел напомнить себе: не суди по картинке. Только что ведь думал об этом…

– Чем он занимается?

Лиза дернула крепким плечом:

– Да фиг его знает! Мать только сказала, что у него свой бизнес. А какой – меня вообще не интересовало. У нее спросите.

– Спросим, – заверил Артур. – Для нее это серьезно? Или так – небольшое утешение?

Померкнув, Лиза громко шмыгнула носом:

– Она втрескалась в него, как дура.

– Эй! – вдруг вскинулся Никита. – Это твоя мать все-таки.

– И что? Если человек творит полную хрень, как его по-другому назвать?

Про себя Артур согласился: «И то верно…» Но вслух строго произнес:

– Думаешь, твоей маме легко было пережить смерть отца?

– Вот он был настоящим мужчиной. – Лизин голос вдруг стал неподдельно тоскливым. – Их даже рядом не поставишь!

– «Гамлет».

Все уставились на Сашку, но она ничуть не смутилась:

– Ситуация в точности, как в «Гамлете». Отец принца датского был мужественным и благородным, а после его смерти королева влюбилась в жалкое подобие мужчины. И это просто сводило Гамлета с ума…

– Почитать, что ли? – пробормотала Лиза.

На Сашку она смотрела с уже нескрываемым восхищением.

– Почитай. Моя любимая вещь у Шекспира.

«А вот этого не надо. – Артур незаметно качнул головой. – Не привязывай ее к себе, если она не нужна тебе. Надеюсь, не нужна?»

Он положил обе ладони на стол, сделав знак, что разговор окончен.

– Ладно, нам пора. Спасибо, Лиза, что уделила нам время. Ты очень помогла. Правда.

Она пытливо прищурилась:

– Вы думаете, это Жуковец сделал?

– Не исключено. Но пока утверждать наверняка мы не можем. Сама понимаешь, суду требуются улики и факты, а не подозрения.

– Понимаю, – кивнула Лиза. – Вы же найдете их, правда?

– Мы постараемся, – серьезно заверил Артур.

* * *

Никита чувствовал себя подснежником: весна еще только поманила первой улыбкой, а в нем уже проснулась жизнь, весело забродили соки, требующие выбираться из-под толщи холодного снега. Сашка – его весна. Неужели возвращается? Снова начинает замечать его? Такая долгая, бесконечная зима была… Загнала его в сугроб, в котором он вырыл берлогу и в тоскливом беспамятстве провел там много недель.

При этом работа шла своим чередом, он помогал Логову, искал информацию, собирал данные, но действовал на автомате, не загораясь, как было вначале. И опасался, что разочаровывает Артура, который поглядывал на него как-то странно, будто не узнавая. Никита понимал, что, если ничего не изменить в себе, скоро их сотрудничество завершится – кому нужен спящий худосочный медведь?

Его апатия, утянувшая с головой, взросла на ревности. Причем ревновал он всех ко всем – и Сашку, и Артура, и даже Серегу к ним обоим. Никите хотелось быть единственным, в ком нуждался каждый из этих троих. А они этого не понимали или просто не были готовы ограничить весь мир контурами его тела.

В отчаянии Никита решил отстраниться совсем. С Сережкой они больше не общались: тот как ушел в подполье, больше не показывал носа и не звонил… И это было разумно, ведь так велел Логов, только совсем не похоже на Малышенкова, которого вечно тянуло вляпаться в неприятности.

Если б Никита не знал в деталях, как продвигается расследование по его делу, то решил бы, что его друга уже нет в живых. Он понимал, что в такое время Сережке лучше находиться рядом с матерью, но не мог смириться с холодной тишиной квартиры, которая не должна быть гулкой, ведь мебели в ней меньше не стало, а Никите все чаще казалось, будто он находится в огромной бесконечной металлической трубе, усиливающей звук его одиноких шагов. И она не кончится никогда…

Артур все чаще давал поручения, с которыми Ивашину приходилось справляться самостоятельно, они больше не были командой. А Сашка вспоминала о нем время от времени, но это все был пустой интерес. Все трое отлично обходились без него, даже не замечая того, и это было невыносимо.