Части целого

Я перезарядил оружие, прицелился и в первый раз за весь день попал в «десятку». Повернулся к отцу и Терри, но ни тот ни другой не заметили моего успеха. Они не шевелились, братья, стоявшие бок о бок, но жившие в абсолютно разных мирах.

В ту ночь я как можно глубже зарылся под одеяло. Выстрелы, которыми Терри метил в отца, видимо, не попали в цель и вместо него угодили в меня. Я понял, что когда-нибудь, как отец, я займу такую же бескомпромиссную позицию пред ликом смерти. Несмотря на желание стать его зеркалом наоборот, я должен был признать, что между нами существовало тревожащее сходство. Мой ум, как и его, без устали пытался проникнуть в тайну творения, и я, как и он, не представлял, как устроить себе передышку от этих бесконечных бесплодных поисков. У меня не было уверенности, что Терри не раскачивал мою лодку нарочно. Он должен был понимать: отец не изменит ни единого атома своей личности, и поэтому вытаскивал меня на прогулки. Терри метил в меня, решив поквитаться со мной за брата. Я знал, что у меня внутри присутствовала некая душевная склонность, которая отсутствовала у отца, но она была расплывчатой и недооформленной. Я бы не удивился, если, однажды проснувшись, обнаружил бы, что отошел от собственной сущности и, как зомби, вышагиваю по стопам родителя.

Раздался стук в дверь. Я не ответил, но створка тем не менее отворилась. Терри боком протиснулся в спальню.

— Черт бы их побрал, эти узкие проемы. Привет, Джаспер! Хочу прибегнуть к твоим мыслительным способностям. Что нам предпринять, чтобы дни казались твоему отцу восхитительными?

— Ты меня задолбал! Мы ничего не можем поделать. Оставь его в покое.

— Понимаю. Может, нам отправиться в путешествие?

— Всем вместе?

— Конечно. В деревню. Мы могли бы поехать к Эдди, посмотреть, как он живет.

— Идея не из лучших.

— Твоему отцу сейчас паршиво. Я подумал, общество старинных друзей — это то, что ему требуется. А деревенский воздух его взбодрит.

— Его уже не взбодрить. Он разлагается.

— Я собираюсь предложить это всем.

— Подожди, а как же твой кооператив? Разве тебе не нужно руководить проститутками, растить опиум и торговать оружием?

— Об этом, пока я не вернусь, позаботятся другие.

— Видишь ли, Терри, отец не умеет растворяться в красоте природы. Естественные явления погружают его в самые жуткие формы самосозерцания. Его надо отвлекать, а не устраивать ему путешествие в глубь себя. Кроме того, ты спишь с его женой, и он знает об этом.

— Не сплю.

— Перестань, Терри, я видел, как она выходила из твоей спальни.

— Понимаешь, Кэролайн разочарована. Твой отец не знает, как правильно обниматься. Он пользуется только одной рукой!

Разговаривать с ним было бесполезно. Он себя настроил, и нам всем предстояло ехать в отдаленную горную деревушку и пару недель провести в доме Эдди. Я рвал на себе волосы, слушая, как Терри объявлял эту новость отцу и Кэролайн. И хотя его идея никому не понравилась, на следующее утро он погрузил нас в джип.

IX

Во время поездки я пережевывал в уме то, что Терри рассказал мне об Эдди. Его отец был единственным врачом в дальней горной деревне, где жила их семья. И все ждали, что юный Эдди пойдет по стопам родителя. Родные мечтали, что сын продолжит дело отца, когда тот уйдет на покой, и такова была сила их воли, что их мечта стала и его мечтой. Годами они экономили и копили, чтобы отправить юношу на обучение в медицинский институт, и он отвечал им благодарностью и усердием.

К сожалению, все рухнуло в тот самый день, когда Эдди впервые открыл учебник по медицине. Он горел желанием следовать за мечтой и угодить родителям, но обнаружил, что оскорблен тем фактом, что у человека внутри находится мерзкая слякотная грязь. Поэтому почти все время в интернатуре провел, давясь рвотой. Он не переносил ни одну составляющую человеческого организма: ни легкие, ни сердце, ни кровь, ни кишки — во всем этом не только находил символы отталкивающего животного начала, но, понимая, насколько хрупки и подвержены болезням человеческие органы, не мог себе представить, каким образом люди способны прожить хотя бы минуту.

На втором курсе он женился на очаровательной студентке института журналистики, сердце которой завоевал, бесстыдно хвастаясь своей будущей карьерой врача и обещая прекрасную совместную жизнь. Это событие не принесло ему счастья, а стало тайной пыткой. У него возникли серьезные сомнения в своих способностях овладеть медицинской профессией, но он считал, что привлекателен сам по себе. Однако его мучило чувство вины: жизнь в браке он начал со лжи.