Частицы магии. Огонь

Он окинул меня откровенно брезгливым взглядом, я в очередной раз поняла, Клаус меня терпеть не может, а мой наряд не самый лучший даже для Айскленда. Жгучее чувство стыда и обиды растеклось в животе и едва не поднялось к коже. Слоило немалых усилий его унять.

Вдохнув поглубже, под многозначительным взглядом Яна, просеменила на другую сторону и встала рядом с Филом, скромно сцепив пальцы под рукавами.

– Где Лодин? – шепнула я Филу, когда тот неумело похлопал меня по плечу.

– Да едва ты пропала, – проговорил он тоже шепотом, – выскочил из дома. Даже охнуть не успели. Очень быстро. Очень. Честное слово. Мы, значит, за ним на порог. А там уже пусто.

Я вздохнула и произнесла:

– Ветер. Он переменчив.

– Ага, – согласился Фил, кивая. – Был веселый такой, с планшетом разобрался. Говорит, классная магия. Удобней Трехмирской, потому, что не надо тратить силы. Электричество понравилось. А как ты исчезла, почернел лицом, страшно зарычал и выскочил.

Я повторила:

– Ветер. Он такой. А вы почему тут?

Глаза Фила округлились.

– В каком смысле?

– В таком, – произнесла я. – Лодин ушел меня искать. А вы чего не пошли?

Хакер картинно схватился за сердце и проговорил горячим шепотом:

– Без ножа режешь. Мы ж тебя ждали. Вдруг бы ты пришла, а ты пришла, а в доме никого? Куда потом деваться? Теперь понятно? То-то же. К тому же, мы не представляли, где тебя искать. Единственный, кто мог бы чего-то добиться, это твой братец.

Я покачала головой.

– Понятно. Не хотели напрягаться.

Фил задохнулся от возмущения, рот открылся, чтобы что-то сказать, но через пару секунд захлопнулся. Видимо передумал.

Клаус с Яном все еще обменивались любезностями, воздух между ними разве что не искрился. Если бы обладали силой огня, тут бы уже полыхало до самого неба. Пластинчатый поглядывает на меня, барабаня пальцами по дверце, Клаус тоже, от чего в груди ухает, словно выступаю на празднике весны перед всей деревней.

– Где же спасибо? – сказал Ян задумчиво. – Сегодня меня не хотят благодарить за добрые дела.

– Твои добрые дела всегда для чего-то, – отозвался Клаус. – Бескорыстность не про тебя.

Ян хмыкнул.

– Кто бы говорил, Клаус. Кто бы говорил. Я просто ангел во плоти, в сравнении с твоими интригами. Мои дела честные. Деньги, товар. Товар, деньги. Все чисто и гладко. А твои…

Я переводила взгляд с одного на другого. Оба ростом примерно одинаковые, оба хорошо сложены и красивы. Только один блондин, хоть и не настоящий, а другой коротко остриженный брюнет.

Клаусу, видимо, начал надоедать разговор, он сложил руки на груди и покосился во двор.

– А мои дела тебя не касаются, – сказал он быстро. – Слушай, ты прав. Я готов сказать тебе даже два спасибо, только уберись от моего дома.

Губы Яна растянулись в ухмылке, он многозначительно покачал головой и хмыкнул. Потом глянул на меня черными пластинками и сел в машину. Через секунду она выкатилась на дорогу, раздался рев, оглушительный визг колес, телега сорвалась с места и скрылась в темноте.

Клаус резко развернулся, не удостоив меня даже взгляда. Лицо хмурое, глаза блестят, как льдинки, а волосы непривычно растрепанные, будто хватался и пытался выдрать. Мне стало еще обидней потому, что надеялась, моя пропажа заставит его хоть немного смягчиться. Но показалось, Клаус стал презирать меня еще больше.

Пройди мимо меня и Фила, он направился к дому. Мы переглянулись и поплелись следом.

– Он все время такой недовольный был? – спросила я хакера, пока шли через идеально постриженный газон.

Тот прыснул.

– Недовольный? – произнес он. – Клаус носился по дому, как ошпаренный. Чуть волосы себе не повыдергивал. Я даже удивился. Обычно он куда сдержанней в проявлении эмоций. Переживал.

– Что-то не заметно, – буркнула я.

Едва оказались в доме, Клаус окончательно взбесился и начал орать, расхаживая из стороны в сторону.

– О чем ты думала! Кто тебя погнал на улицу среди ночи? Мы тут все издергались! Где ты была?

Лицо подмирца покраснело от гнева, глаза круглые, как у надутой жабы, а пальцы время от времени сжимаются в кулаки, будто собирается меня припечатать в лицо. Я не могла поверить в перемену, произошедшую с человеком, и с трудом осознавала, что эти крики исторгаются из такого идеального рта.

На всякий случай, отошла к дивану и произнесла тихо, чувствуя, как возмущение огненным столбом поползло по позвоночнику:

– Не кричи на меня.

– Не кричать!? – почти взвизгнул Клаус. – Да мне тебя прибить хочется! Ты понимаешь, что могло случиться? Ты, глупая девчонка. Запомни, слышишь, запомни, ты должна слушать, что говорят. И выполнять, что говорят.

Возмущение стало плотнее и потекло по венам расплавленной лавой, обида за несправедливость и жестокость добавила огня, глаза потеплели.

Опустив ресницы, я сказала еще тише, чувствуя, как голос становится ниже:

– Не кричи на меня…

Клаус, казалось, меня не слышит. Он меряет шагами комнату, когда оказывается в кухне – хлопает ладонью по столешнице, затем идет обратно к лестнице, продолжая обвинять.