Частная коллекция

А около полуночи раздался звонок у Кати, и прочитавший уже ее работу Давидсон указал ей (и что удивительно, она до сих пор их помнит) все слабые места диссертации, которые надо приготовиться защищать. Как я его уговорил? А никак. Сказал: просьба к тебе. И обстоятельства изложил. И все. А, нет, еще в процессе воспоминаний об этой защите Катя, сегодня уже завкафедрой истории Японии в Институте стран Азии и Африки, доктор наук, сказала: Аполлон Борисович – лучший из лекторов, каких я слышала в своей востоковедческой среде. И я вспомнил: я, оказывается, лекций Давидсона не слышал ни разу. А сомнений в Катиных словах не возникло.

* * *

Это были годы, в которые Давидсон позволил себе меняться. Его жизненный путь в науке начался с рассылаемых во все концы советской ойкумены писем-запросов в надежде получить работу школьного учителя по одному из гуманитарных предметов и стереотипных ответов: «К сожалению…». Он кончил Ленинградский университет в 1953 году, в год, о котором Борис Слуцкий чуть позже скажет: «Но некий человек свалился, и весь порядок развалился». И только, когда улеглась первая пыль от «развалившегося порядка», Давидсона взяли в аспирантуру МГУ, взяли «на фу-фу» без места и стипендии, но взяли, как я понимаю, в качестве будущего «полезного еврея», потому что Африка – отстой, он никому не мешал и в ближней перспективе не отнимал ни у кого кусок хлеба. Чтобы представить, каков был голод на материалы о «пробуждении черного континента», приведу только два примера, разумеется, из практики Давидсона. В 1957 году свежеиспеченный кандидат наук (в 1956-м защитился диссертацией «Завоевание Родезии») нарасхват: в политико-экономическом справочнике «Зарубежные страны» его перу принадлежат разделы: Либерия, Танганьика, Уганда, Юго-Западная Африка и Южно-Африканский Союз.

А в 1959 году его статью «Пробудившийся континент» последовательно печатают газеты: «Коммунист Таджикистана», «Советская Киргизия», «Советская Молдавия», «Советская Латвия», «Туркменская искра», и ереванский «Коммунист» – 9 мая.

Тогда как статью «Африка меняет облик» печатает «Бакинский рабочий» 1 декабря, и в этот же день – «Коммунист» (Ереван), «Советская Киргизия», «Советская Литва» и «Советская Эстония». И в тот же день под названием «Свободу африканским народам» – газета «Правда Украины».

Говорят, в одном из конкурсов рекламных слоганов первое место занял слоган «Фольксваген – ваша лучшая вторая машина, даже если у вас нет первой». То, что я сейчас попытаюсь сформулировать, вряд ли понравилось бы Аполлону Борисовичу, но рискну – без этого мне никак не объяснить эволюцию ученого, написавшего кандидатскую и докторскую по Африке, сделавшегося академиком по исторической части и читающим в нынешнее свое 90-летие лекции в Вышке по Серебряному веку и его роли в российской истории и культуре. Так вот Африка была его Фольксвагеном, вторым автомобилем, а первый тоже существовал, но поначалу как фантом, потом как проект, потом как пробный образец и только пару десятилетий назад окончательно сошел с автомобильного конвейера. Этим первым автомобилем, тенью, мечтой, накапливаемыми фактами, параллельными исследованиями всегда, с давних лет поступления в Ленинградский университет, была культура предыдущего поколения – культура ссыльного отца и его окружения, приобретенная ими в добольшевистской России, и в основном в тот самый Серебряный век.

Давидсону пришлось изобрести для этого новый жанр исторического исследования – история того, как рождается и формируется образ далекой страны или в данном случае – целого континента в представлении твоих соотечественников. И вот, защитив в 1971 году докторскую, он начал исподволь изменять своему любимому черному континенту. Впрочем, если быть точным, признаки этой измены появились еще в конце шестидесятых: «Камчатские ссыльные в южных морях» (1968), «Фрегаты Петра отплывают к Индийскому океану» (1971) – но под псевдонимом А. Макрушин. И только в 1975-м появляется первая ласточка – книга «Облик далекой страны», на обложке которой две фамилии А. Б. Давидсон и В. А. Макрушин – это не раздвоение личности, а опыт совместного творчества с маминым братом. В 1979-м выходит их вторая книга «Зов далеких морей», где расширяется тема за счет все более глубокого погружения уже не в африканскую, а в русскую историю. А дальше, как сказано у Булата Шалвовича, «исторический роман сочинял я понемногу…», появляется его первая книга о Серебряном веке «Муза странствий Николая Гумилева», где воспроизведены рассказы о расстрелянном поэте Анны Ахматовой, Ирины Одоевцевой, Льва Николаевича Гумилева, которые он собирал десятилетиями. И если я прав насчет двух автомобилей, то понятно, что им руководило.

* * *

В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж
Но прежде, чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж…