Частная коллекция

Я описываю это столь подробно не потому, что география этой квартиры имеет какое бы то ни было значение для дальнейшего изложения, просто это было мое родовое гнездо, которое оставалось таковым во все времена, и ощущение это пережило и деда с бабкой и их дочерей, и не исчезло даже тогда, когда последние из обитателей этой квартиры – Вовка и к тому времени 90-летняя его мама – были переселены в другой район, в хороший современный дом, в двухкомнатную квартиру-распашонку, с большой кухней.

Да, кстати, родовое гнездо тоже было двухсветное – окна из большой комнаты выходили на Староконюшенный, а из кухни, ванной, маленькой и средней комнат – на задний двор, с видом на помойку и места наших детских игр. Дом стоял в глубине двора и от Сивцева Вражка его отделял сквер, снаружи ограниченный чугунной литой решеткой.

Что такое родовое гнездо? Об этом я должен написать, потому что даже у друзей-ровесников, живших более или менее благополучно, даже у тех, кто жил не в коммуналке, ощущение родительского дома не было ощущением родового гнезда. Родовое гнездо – это точка на карте твоей жизни, которой ты обязан главным: это оно сделало тебя таким, какой ты есть, и предопределило и твой характер, и твое поведение в предстоящих жизненных обстоятельствах, и твои отношения с друзьями, и выносимые тобою оценки. Это действительно исходная точка, и в моей жизни она определила очень многое.

Есть такое понятие «тыл». Если даже не пользоваться военными ассоциациями, то это нечто, всегда стоящее за твоими плечами, питающее твою храбрость, служащее местом отдыха и переформирования ресурсов, место, откуда ты уходишь, куда бы ты ни уходил, место, куда ты возвращаешься или мечтаешь возвратиться, где бы ты ни был. Самыми простыми словами – это место, где тебе хорошо, где тебя любят, где каждый твой успех – повод для радости, где каждая твоя неудача – общее горе или неприятность, где ты, если у тебя получается что-то в жизни – король и где, если у тебя что-то в жизни не получилось – все равно король, у которого что-то не получилось. Это место, которое не надо ни проверять, ни испытывать, а потому – это не только твой дом, но и дом всех твоих друзей. Вот все это вместе сошлось и навсегда осталось в этой квартире на Сивцевом Вражке, которая во всех легендах, а их было много у этого дома, называлась по имени переулка и даже первой половиной его названия, это Сивцев, где, будучи в Москве и уже давно живя отдельно, каждое воскресенье ты сидел на семейном обеде, среди людей любящих и любимых, даже если они не были связаны с тобой никакими родственными узами.

Все, что я буду писать в дальнейшем о людях, вошедших в мою жизнь через Сивцев, освещено его светом, проверено его искренностью и правдиво его правдой. Словом, во всю мою уже более чем 80-летнюю жизнь я – парень с Сивцева Вражка.

Дед Муля никогда не был человеком религиозным. Его отношения с синагогой, насколько я могу судить, ограничивались закупкой мацы к еврейской пасхе. Атеизм в доме был поголовный, как, впрочем, и снисходительно-нейтральное отношение к Богу вообще.

Доказывать это нет нужды, а подтвердить могу воззрениями моей уже неоднократно помянутой на этих страницах почти столетней тетки, которая не раз помирала: в 1970-х от рака, в 2000-м – от перелома шейки бедра, но во все эти не лучшие для нее времена думала не о душе и загробном мире, а о том, как будет жить без нее единственный сын с его непростым характером и не сложившейся семейной жизнью.

В этом доме Богом была семья и верность ей заменяла любые религиозные уставы и праздники.