Частная коллекция ошибок

Неужто вчерашнее везение продолжается и появился наконец важный свидетель? Перед встречей с ним Вероника подошла к зеркалу и поправила волосы, и без того гладкие, как клеенка. А вот помаду пришлось стереть — она размазалась, когда Вероника грызла карандаш.

Как только в дверь тихо постучали, следователь Юршева выпрямилась на стуле и важным голосом сказала:

— Войдите.

В кабинет медленно ступил странный человек. Вернее, самый обыкновенный человек, что называется, без особых примет, лет около сорока. Зато одет он был необычно — в желтоватое пальто с пелериной и длинный красно-коричневый пиджак. Шея посетителя раз восемь была обмотана шарфом совсем уж непонятной расцветки, а на носу сидели очки с оранжевыми стеклами. Глаза за этими стеклами казались плоскими, ненастоящими. Их выражение могла уловить разве что опытная Вероника. Она поняла: посетитель возбужден и счастлив.

Познакомились. Человек в пелерине оказался Никитой Леонидовичем Климентовым. Климентов заведовал отделом декоративно-прикладного искусства в местном музее и требовал, чтобы очаровательная — он именно так и выразился! — следовательница звала его просто Никитой, как принято в Европе. Вероника согласилась, но сама от отчества отказаться не захотела. Дай таким волю, живо переименуют в Раису или того хуже!

— По стечению обстоятельств я узнал о беде господина Галашина, — начал Климентов, сведя домиком кончики пальцев. — Я имею в виду утрату части его коллекции. Я заведую антикварными салонами, а в нашем кругу новости распространяются со скоростью лесного пожара. Хотя, может, сравнение с пожаром в нашем случае несколько бестактно…

Вероника поняла, что господин Климентов любитель поговорить и может долго еще выписывать арабески на пустом месте. Поэтому она решила взять инициативу в свои руки.

— Мне сказали, у вас есть факты по делу, — бесцеремонно перебила она собеседника. — Факты нам очень нужны. Я слушаю.

Климентов недовольно склонил голову и разрушил домик из пальцев. Одну руку он уронил в складки шарфа, другую поднес к невысокому ясному лбу.

— Собственно, то, чем я собираюсь с вами поделиться, нельзя назвать фактами в прямом смысле этого слова, — сказал он. — Это крупицы информации, личные наблюдения (очень субъективные!), цепь ассоциаций, неожиданные сопоставления. Игры разума! Все это сложилось в довольно стройную картину в сознании вашего покорного слуги.

— Какого слуги? — насторожилась Вероника.

Климентов снисходительно улыбнулся:

— Так фигурально выражаются, я себя имел в виду.

— Говорите яснее и по возможности излагайте факты.

— Попробую, — вздохнул Климентов, хотя первоначальная радость уже угасла в его оранжевых глазах.

Вероника явно его разочаровала. Он снова коснулся рукой лба, почесал за крупным холеным ухом и начал заново, интригующе:

— Известно ли вам, что в нашем городе сейчас находится приехавший из Москвы Виктор Дмитриевич Козлов?

— Козлов? Кто это?

— Выдающийся эксперт, крупнейший знаток творчества Константина Коровина в нашей стране, а возможно, и в мире. Бывший научный сотрудник Третьяковской галереи, откуда его со скандалом выперли. Он прилетел вчера утром со скрипачом Парвицким.

Вероника кивнула:

— Ясно! Шустрый старичок, у которого волосы дыбом?

— Именно. Так вы его знаете?

— Виделись вчера в галерее Галашина.

— И что? Вам не показалось странным и необъяснимым его появление в Нетске именно вчера?

— Чего тут странного? — пожала плечами Вероника.

Климентов начал терять терпение:

— Попробуйте мыслить более широко и ассоциативно! Ведь Козлов на скрипке не играет. Зачем же он здесь? Есть целый ряд подозрительных совпадений и странных сближений. Козлов прилетает в Нетск, а накануне Галашина ограбили. Это раз! Козлов специалист по Коровину, и украден именно Коровин, это два. Парвицкий коллекционирует живопись Серебряного века, в том числе Коровина, это три. Улавливаете мою мысль?

— Вы хотите сказать, что Козлов связан с преступниками? И народный артист России Парвицкий тоже?

Климентов поежился, будто у него по спине пробежала букашка:

— Умоляю, не так грубо! Думаю, связь является не прямой, а опосредованной. Парвицкий и Козлов имеют дело не с самим грабителем, а с посредником. О криминальной составляющей дела они оба могут и не подозревать.

— Чушь! — отмахнулась Вероника. — Они прекрасно знают, что Галашина обокрали, и знают, что конкретно у него похищено.

— В том-то и дело! — взвился, качнув пелериной, Климентов. — Знают, но искусно делают вид, что не понимают, в чем дело. Тогда как посредник…

— А кто посредник?

— Господи, это же яснее ясного! Кто куратор коллекции Галашина? Милейшая Ольга Иннокентьевна Тюменцева. Слыхали про такую?

— Я саму ее знаю.

— А уж как ее знаю я! И знаю также, что коллекцию для Галашина она подбирала, не брезгуя сомнительными источниками вроде галереи небезызвестного Палечека. Но углубляться в этот предмет я не стану и под дулом пистолета, так как глубоко уважаю господина Галашина.

— Тогда к чему вы клоните?