Частная коллекция ошибок

— Ага? И вас прошибло? Я же говорил: и вы бы не устояли, хоть вы моложе. А каково было мне в мои шестьдесят два? Вот я и прописал и ее, и стервеца…

— Вы о чем? — не понял Самоваров.

— Не хитрите! Вижу, вижу, как вы сразу в Галкину фотку уткнулись!

Самоваров отвел глаза от пейзажей и только тогда заметил цветной снимок толстоносой и толстогубой блондинки.

Сахаров торжествовал:

— Хороша чертовка, а? Потекли слюнки? Я сперва эту фотку порвать хотел, а потом сюда прилепил. Можно теперь подойти и плюнуть в ее бесстыжие глаза. Я уже много раз так делал, когда настроение ни к черту или соседи достанут. Верное средство от депрессии.

— А эти картины вам тоже от Нинель достались? — спросил Самоваров, указывая на маленькие пейзажи.

— Ну да, — не моргнув глазом сказал Сахаров. — Она их из Крыма привезла. Такие в Гурзуфе на рынке продаются. Эти-то на деревяшке нарисованы, а есть на булыжниках. Нинель, конечно, хотела сперва картинку на булыжнике купить, это оригинальнее, но потом подумала, трудно везти будет — у нее чемодан был тяжеленный да ящик слив в придачу. В Гурзуфе, знаете ли, сливы необыкновенные!

— Значит, ваша покойная супруга привозила ценные сувениры из отпуска?

— Всегда! Например, забавную штучку в Трускавце купила. Да где же она? Сейчас отыщу!

Сахаров стал рыться в куче всякой всячины, скопившейся на крышке комода. Некоторые предметы играли здесь декоративную роль, поскольку были бесполезны, — вазы, папки с грамотами, фотоальбомы, пластмассовые подсолнухи. Другие еще могли пригодиться в быту, и таких было больше — старые выключатели, дрель, кофемолка, кисти для побелки. Юрий Валерьевич выудил из груды своих сокровищ небольшую коробочку и показал Самоварову.

Тот понемногу стал приходить в себя от увиденного, но снова обомлел: он увидел сапфирно-синюю эмалевую табакерку с портретом императора Николая Александровича. Портрет был обрамлен бриллиантами.

— Это царь, — со знанием дела пояснил Сахаров. — Сейчас модно! Раньше с Горбачевым сувениры делали, а теперь с царем. Хорошая вещь, и возьму с вас недорого. Будете тут флешку держать.

Самоваров осторожно взял табакерку, повертел в руках. Внутри изящной вещицы постукивало что-то небольшое.

— Не открывается что-то футлярчик, — сказал Юрий Валерьевич. — Я пробовал, да не вышло. Чего вы хотите — гуцулы делали. Кустари, халтура! Но я сейчас возьму напильник и шило…

— Не надо! — остановил его Самоваров. — А что там внутри, вы хоть знаете?

— Конечно знаю. Нинель туда свой значок положила.

— Какой значок?

— Об окончании политехнического института. Так что, вы и футлярчик возьмете?

— Возьму.

— Я рад! Я был уверен! Ваш вахтер очень вас хвалил. И будет об этом, давайте лучше выпьем. У меня есть немного спирта хорошего, медицинского: я Ирине с четвертого этажа прочистил бачок, а она в стоматологии работает.

Самоваров с табакеркой в руке сел к столу. Юрий Валерьевич уже жевал холмогорский сервелат. В двух стопках алмазно поблескивал спирт.

Наконец Самоваров собрался с духом.

— Юрий Валерьевич, — сказал он. — Я понимаю, у вас проблемы, у вас была — и есть! — трудная жизнь. Я не хочу, чтоб вам стало совсем худо. Поэтому вы должны сейчас же рассказать мне правду о том, как к вам попали эти вещи.

И он кивнул в сторону комода, на котором среди хлама танцевала бронзовая египтянка.

Сахаров переменился в лице. Его улыбка померкла, но сдаваться без боя он не желал.

— Это все мое! — закричал он несильным испуганным голосом. — И всегда мое было. Мое и Нинель! Да я этой дрелью уже двадцать лет пользуюсь, кого угодно спросите!

— Речь не о дрели, Юрий Валерьевич, — терпеливо продолжил Самоваров. — И хватит всуе поминать вашу покойную супругу — она тут ни при чем, вы сами знаете. Сядьте! Вы влипли в нехорошую историю: эта статуэтка, эти две картины в рамах и табакерка с царским портретом принадлежат известному предпринимателю Галашину. Откуда они у вас?

Глава 9

1

Как назло, день разыгрался чудесный, почти летний. Солнце припекало, на клумбах доцветали фиолетовые астры и оранжевые настурции, желтые листья изредка слетали с тополей. Артем и Варя сидели на высокой неудобной скамейке рядом с пустой песочницей. Они решали, что делать дальше. В этом тихом дворе можно было отдышаться и сосредоточиться — лишь один дом выходил сюда тремя подъездами. Два других дома смотрели друг на друга торцами со скучными рядами окошек.

Артему до сих пор было не по себе. Когда вдруг поднимался ветер, тополя взыгрывали густым шумом, а чьи-то рубашки, что сохли рядом на веревке, принимались беспокойно махать рукавами, Артем вскакивал. Он оглядывался по сторонам, Варя сердилась:

— Ведешь себя как дурак. Угомонись!

— Как-то мне муторно. Я никогда тут раньше не был, — оправдывался Артем. — Паршивый райончик. Пятиэтажки всегда отстойно смотрятся.

— Наша Первомайка еще хуже, ты бы видел. Я туда никогда не вернусь. Никогда! — отрезала Варя. — А здесь нас никто не знает и вряд ли запомнит. Хотя наши сумки… Надо их деть куда-то. Можно на пару дней снять комнату. Помнишь, мы раза три не могли до дома дотерпеть и трахались в каких-то жутких берлогах?