Частная магическая практика: Лицензия. Заговор. Сны и явь

– Я не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать, – после небольшой паузы начала я. – Ты создал себе определенную репутацию ловеласа. Длительных отношений у тебя никогда и ни с кем не было, да ты наверняка и не стремился к ним. Поэтому, если честно, меня удивили претензии твоих бывших подружек. Да, конечно, девушкам свойственно надеяться на лучшее. Мол, они такие неотразимые и замечательные, что исправят любого мужчину. Но, к сожалению, практика показывает обратное. Невозможно перевоспитать взрослого человека. А значит, начав встречаться с тобой, они заведомо подписались на постоянные измены, ведущие в конечном счете к разрыву.

– Получается, ты не веришь, что я могу измениться? – как-то обиженно спросил Дольшер.

– Какая тебе разница, во что я верю? – раздраженно фыркнула я.

Если честно, этот разговор уже начал меня утомлять. Я, можно сказать, его от скандала с участием пьяных женщин спасла, а он мне в благодарность теперь мозги полощет. Ну кто так делает, спрашивается?

Я глубоко вздохнула, успокаиваясь, и дальше продолжила уже тише:

– Дольшер, если ты так жаждешь это услышать, то да, я не верю, что ты можешь измениться. По-моему, ты получаешь удовольствие от подобного образа жизни. Власть, деньги, женщины. Что еще до полного счастья надо? Если ты когда-нибудь и женишься, то лишь по голому расчету или велению семьи. Нет, я полагаю, тебе хватит ума и такта сделать так, чтобы твои измены перестали быть столь очевидными. Если твоя жена окажется умной женщиной, то она закроет глаза на некоторые шалости супруга. Но будет ли она при этом счастлива? Я имею в виду – по-настоящему счастлива, а не напоказ. Ой, вряд ли. Обычно измены не задевают лишь тогда, когда не испытываешь к человеку никаких чувств.

Дольшер криво усмехнулся, но почему-то его улыбка больше всего напомнила мне оскал боли. Затем перегнулся через стол и спросил, глядя прямо в глаза:

– Киота, а ты могла бы встречаться со мной? Хотя бы попробовать, дать мне один шанс? Чисто гипотетически, так сказать.

Я устало покачала головой. Опять начинается! Н-да, пожалуй, действительно легче всего было переспать с ним при самой первой встрече, чем теперь выискивать все новые и новые причины, почему не желаешь этого делать. И ведь не расскажешь про заключенное пари.

– Нет, Дольшер, – проникновенно сказала я. – Я бы не могла с тобой встречаться. Даже чисто гипотетически. Потому как я очень хорошо представляю, чем в итоге все это закончится. Мы с тобой переспим, после чего ты потеряешь ко мне всякий интерес. В лучшем случае – проведем еще пару ночей вместе. Затем ты исчезнешь без всяких объяснений, я начну тебя искать, чтобы узнать, чем не угодила. И встречу тебя на улице, в кабаке или на работе – сам выбери подходящую декорацию – в обнимку с очередной пассией. Поэтому прости, но это гиблый номер с самого начала. Лучше вернемся к делу.

– К делу? – растерянно переспросил Дольшер.

Он выглядел сейчас так, будто всерьез огорчился из-за моих слов. Да ну, глупости. Наверняка покоя не дает ущемленное чувство самоуверенности и собственной неотразимости. Поди, впервые по носу щелчок получил, вот и сходит с ума от досады. Ну что же, пусть привыкает. Лично я не намерена отступаться от своего мнения. Плюс выигранные за пари деньги будут совсем не лишними.

– Да, к делу, – повторила я. – Тебе не кажется, что твой приятель несколько задерживается? Вообще-то трактир уже давно должен быть закрыт. Фарн нас вот-вот взглядом сожрет.

И я была права. Даританец вышел из подсобки, закончив прибираться, и сейчас сидел около входных дверей. Нет, он никоим образом не торопил нас и не позволял себе никаких недовольных замечаний. Но у него было столь несчастное лицо, будто из-за нас он опаздывал на жизненно важную встречу.

Дольшер недоуменно посмотрел на часы, вмонтированные в кругляшок мыслевизора. Собрался было что-то сказать, но не успел. Как раз в этот момент двери с оглушительным грохотом распахнулись и в трактир ввалилось самое удивительное существо, которое я когда-либо видела. Точнее, я вообще впервые видела нечто подобное. Это был вампир. Нет, не красавчик, как их обычно изображают на страницах светских хроник, а, говоря без прикрас, носферату вульгарис, или упырь обыкновенный. Лысый, с кожей синюшного оттенка, покрытой темными пигментными пятнами, острыми клыками, выглядывающими изо рта, и длинными изогнутыми когтями, изломанными и черными от грязи. О небо, такое чувство, будто он только что выбрался из гроба!