Частная жизнь адмирала Нельсона

Истинная правда — ситуация в Фердинандовом королевстве, несомненно, требовала самого аккуратного обращения. До Палермо дошли вести, будто принц Пинателли, королевский наместник в Неаполе, вступил в переговоры с французами, в конце концов подавившими сопротивление роялистов за пределами города, а маркиз де Низа, повинуясь полученным приказаниям, затопил три судна, входивших в неаполитанский флот. Капитуляция перед лицом французов и «патриотов», как называли себя неаполитанские якобинцы, привела в ярость lazzaroni, и они, выйдя на площадь перед Palazzo Reale, требовали выдать им оружие для защиты города и чести короля от образованных классов и либеральной аристократии, объединившихся в своем неприятии Бурбонов. Lazzaroni разграбили дома известных либералов и сторонников якобинцев, привязали многомудрого герцога делла Торре и его брата к стульям и расстреляли обоих, содрали одежду с женщин, подозревавшихся в симпатиях к нечестивым французским идеям, и протащили их обнаженными через весь город. С прибытием французской армии под командованием генерала Жана-Этьена Шампьоне бунт был подавлен в течение считанных часов. Сотни lazzaroni были убиты, вооруженные роялисты выброшены из замков Сан’Элмо, Кастель Нуово и Кастель д’Ово, после чего у подножия Везувия возникло новое государственное образование, названное Партенопейской республикой в честь древнегреческого города, руины которого были обнаружены там же. Улицы переименовали, прошли кукольные представления и церковные богослужения с республиканским уклоном, посадили Деревья Свободы (впоследствии выкопанные капитаном Трубриджем), а всем Фердинандам настоятельно посоветовали сменить имя.

Король Фердинанд и сам выслушал в Палермо совет одного из верных последователей Бурбонов: тот, будучи казначеем и военным министром в администрации папы Пия VI, получил кардинальскую шайку, хотя до того занимал в церковной иерархии чин невеликий. Им являлся некий Фабри-цио Руффо, храбрый и находчивый выходец из аристократической семьи. Родился он в Калабрии и пользовался чрезвычайным уважением тамошних contadini [26]. Он вызвался поехать в Калабрию, заручиться там поддержкой церкви и самых известных семей провинции, зажечь патриотическое чувство и поднять религиозный пыл в сердцах contadini, убедить их поднять знамена, на одной стороне которых будет вышит герб короля, а на другой крест, — и выступить во главе с ним в священный поход против Франции.

Король благословил кардинала Руффо, получившего также благодарственное письмо от королевы. «В безумном городе (Неаполе) необходимо восстановить порядок, — писала она. — Верных следует вознаградить, грешников — примерно наказать… Из отвратительного и позорного хаоса должен вырасти порядок». Оправдывая королевскую веру в себя, Руффо вскоре собрал около двадцати тысяч кое-как вооруженных людей в отряд, названный Христианской армией Святой Веры.

Нельсон, воодушевленный известиями о том, что Австрия объявила французам войну, а Россия и Турция готовы оказать ей поддержку с моря, уступил уговорам предоставить и собственные суда для разгрома того, что он называл «Республикой Везувий», хотя и не скрывал своего скептического отношения к калабрийской армии и ее командующему, называя его «настоящим дьяволом» и «толстопузым святошей».

Он приказал Трубриджу немедленно отправляться с четырьмя кораблями, включая «Передовой», в Неаполитанский залив для захвата расположенных в заливе островов и блокирования города с моря. Свой флаг Нельсон перенес на «Каллоден», а затем на транспортное судно «Сэмюэл и Джейн», а жить продолжал на берегу, в палаццо Палагониа.

Подвернувшаяся возможность использовать флот для хорошего дела не улучшила, однако же, расположения духа адмирала. Он чувствует себя «серьезно больным», жалуется Нельсон в письме герцогу Кларенсу и тут же нападает на двух никчемных, по его мнению, генералов короля Фердинанда, которых следовало бы предать суду военного трибунала и, в случае признания их виновными, расстрелять или повесить. «Если это будет сделано, — продолжает он, к явному удовольствию корреспондента, строгого ревнителя дисциплины королевских кровей, — значит, хоть какое-то доброе дело я совершил. Я не устаю повторять: награды и наказания — основа любого хорошего правления».