Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Через два дня король появился на турнире в честь посольства императора Максимилиана. На турнире присутствовал и его сын, с завистью посматривавший на своих друзей, вошедших в число участников. Хотя Генрих и хотел сделать своего полного сил юного наследника лицом династии Тюдоров, но держал он его на более коротком поводке, чем раньше. По словам посла Фуэнсалиды, король запирал принца, «словно девушку». Посол заметил, что молодой Генрих был «очень замкнутым… он не произносил ни слова, только отвечал, когда король обращался к нему»[114]. Но в тот день болезнь короля заставила его оставить принца на попечение свиты. Сам он удалился в личные покои – необходимость долго притворяться здоровым его сильно утомила. И принц Генрих воспользовался представившейся ему возможностью. Все присутствовавшие были восхищены его грацией и царственными манерами, которых так недоставало его отцу. Один из наблюдателей даже заметил, что Генрих сел «на место короля»[115].

К апрелю врачи короля сообщили, что у него замечены признаки выздоровления. Но он по-прежнему оставался в уединении. Король был очень слаб, худ и изможден долгими неделями болезни. Биограф того времени, Бернар Андре, называл его «подавленным». Духовник его матери, епископ Фишер, замечал, что «испорченный мир» доставляет королю «большое неудовольствие и скорбь»[116]. Он все больше времени уделял контролю расходов – лично проверял бухгалтерские книги и ставил свои инициалы возле каждой записи. В этих книгах есть записи о выплатах менестрелям, которых приглашали, чтобы они развлекли короля, а также оплата новых шахмат, игральных костей и деликатесов, приготовленных французским кондитером, чтобы разжечь аппетит короля.

Летом 1508 года, когда король и его двор отправились в поездку, в Лондоне разразилась эпидемия потницы. Симптомы этой очень заразной болезни, которую в 1485 году в Англию завезли узники и наемники Генриха VII, проявлялись очень быстро. Болезнь развивалась стремительно, и смерть часто наступала буквально через несколько часов. Болезнь преследовала Генриха и его свиту везде, куда бы они ни направились. Она поразила даже двор принца – умерли трое его верных слуг. Страну охватил ужас. Король все еще был болен, а его единственный сын находился на грани заражения болезнью, «от которой умереть было легче легкого». Положение тюдоровской династии неожиданно стало очень шатким[117].

Генрих и его свита предпринимали все меры предосторожности. Было категорически запрещено употреблять в пищу острые специи, лук-порей, чеснок и вино, поскольку считалось, что они повышают температуру тела и, следовательно, риск инфекции. Но все было тщетно. Поскольку дворы принца и короля были самым тесным образом связаны между собой, болезнь вскоре распространилась и на королевский двор, поразив его в самое сердце. Заболели Хью Денис, самый близкий слуга короля, королевский духовник и епископ Винчестерский, Ричард Фокс, и еще один приближенный, Чарльз Сомерсет, лорд Герберт. Но болезнь лишь слегка затронула королевский двор и неожиданно отступила. Все трое королевских слуг поправились. Вскоре стало ясно, что Генрих и наследник престола также избежали заражения.

Хотя королю и удалось избежать самой страшной болезни, приближенным было ясно, что проживет он недолго. В январе 1509 года Генрих и леди Маргарет Бофорт переехали из Ричмонда в соседний Хэнворт. Леди Маргарет собрала группу аптекарей и, что интересно, троих своих уцелевших внуков. Почувствовав, что на этот раз туберкулез и тонзиллит, которые мучили его в последние годы, одержат над ним верх, король отправился в бенедиктинское аббатство Чертси в Саррее, чтобы там молились за его душу[118]. На обратном пути король нанес личный визит Ричарду Фоксу в Эшере. Епископ был верным другом и советником короля более двадцати пяти лет. По-видимому, при встрече они обсуждали подготовку почвы для мирного престолонаследия.

В конце февраля Генрих вернулся в свой любимый замок Ричмонд. Слуги, как всегда, обеспечили ему полное уединение в личных апартаментах. Арагонский посол, который все еще продолжал работать над соглашением о браке принца и Екатерины, с раздражением замечал, что король «не позволяет себя видеть»[119]. Но матери Генрих всегда был рад. Леди Маргарет прибыла в Ричмонд со своей свитой в конце марта. Она явно приготовилась к долгому пребыванию здесь – захватила с собой любимую постель и массу «кухонной утвари». Но к этому времени сын ее совсем не мог есть, и каждый вдох причинял ему страдания.