Частные начала в уголовном праве

– способ причинения вреда. Российское законодательство не ограничивает полномочия лица в отношении его чести, достоинства деловой репутации, личной неприкосновенности, неприкосновенности частной жизни и иных личных неимущественных прав и нематериальных благ. Лицо может по своему усмотрению принять решение об ограничении своих прав другими лицами, при этом особо оговорив способ такого ограничения;

– способ причинения вреда, а равно ограничения прав граждан может быть оговорен также в специальных нормативных актах. Так, в соответствии с п. 9 ч. 1 ст. 14 Закона РФ от 18 апреля 1991 г № 1026-I «О милиции», применение специальных окрашивающих средств на объектах собственности в целях выявления лиц, совершающих преступления, возможно только с разрешения собственника. Причем при отсутствии согласия лица на ограничение его законных прав посредством применения окрашивающих средств расценивается как противоправное;

– место и время осуществления действий, на которые получено согласие. Полная осведомленность пострадавшего относительно места и времени ограничения его прав имеет, как правило, принципиальное значение в случаях оперативного вмешательства, донорства, при занятиях спортом ит. д.;

– личность причинителя вреда. Как показывает практика, полная осведомленность лица относительно личности причинителя вреда имеет большое значение при умалении чести и достоинства человека.

Выделение данных деяний в особую группу объясняется и спецификой личных нематериальных благ, на которые осуществляются посягательства, и особенностями последствий подобных посягательств. Как справедливо отмечал Н. С. Таганцев, «выражение презрения к личности другого необходимо предполагает унизительность данного обхождения в глазах, как оскорбителя, так и оскорбленного: обида не существует, как скоро кто-нибудь находит обращенные к нему слова не оскорблением, а похвалой»[203].

Действительно, специфика последствий умаления чести и достоинства, благ, сочетающих в себе «элементы субъективного, т. е. сознания человеком своего достоинства, и элементы объективного – положительную оценку достоинства другими»[204], в случае согласия лица не позволяет усматривать в содеянном унижение его чести и достоинства, поскольку в данном случае исключается сам факт унижения.

При этом особую роль для согласившегося играет значимость личностных факторов субъекта, осуществляющего объективно унизительные действия. Если лицо дает согласие конкретному лицу на совершение в отношении себя объективно унизительных действий, то таковые не признаются преступными на том основании, что отсутствует сам факт наступления последствий.

В случаях, когда те же действия осуществляются ненадлежащим субъектом (при условии, что личностные качества последнего имеют принципиальное значение для согласившегося), налицо уголовно наказуемое причинение вреда чести и достоинству личности.

Однако помимо личности того, кто совершает унизительные действия, уголовно-правовое значение имеют также личностные признаки согласившегося. Речь идет о случаях, когда объективно унизительные действия совершаются в отношении специальных категорий граждан в связи с исполнением ими определенных профессиональных обязанностей. Однако в подобных ситуациях следует говорить не о признаке конкретности, а о признаке допустимости согласия.

В рамках анализа конкретности нельзя обойти вниманием проблему формы выражения согласия.

Раскрывая этот вопрос в рамках анализа действительности согласия, В. В. Сверчков отмечает, что «согласие образует лишь надлежаще оформленное волеизъявление потерпевшего на причинение ему вреда. Например, контракт со спортивным клубом на участие в тренировках и соревнованиях по боксу или письменное заявление пациента на проведение в отношении него невынужденной (например, косметической) операции»[205].

Категоричную позицию занимает В. И. Михайлов. По его мнению, «причинение вреда интересам лица с его согласия будет являться правомерным только при соблюдении предписанных законом процедуры и формы (устной или письменной). Например, согласие лица на нарушение тайны телефонных переговоров исключает противоправность в причинении вреда, если прослушивание осуществляется по основаниям и в порядке, предусмотренным Федеральным законом “Об оперативно-розыскной деятельности”, при наличии угрозы жизни, здоровью, собственности отдельных лиц по их заявлению или с их согласия в письменной форме»[206].

Не вступая в полемику с ученым, хотелось бы отметить, что высказанная им позиция не носит универсального характера. Она применима лишь к строго определенному кругу деяний, в которых согласие пострадавшего выступает как обстоятельство, исключающее преступность деяния.