Частные уроки. Любвеобильный роман

Как-то даже несколько неожиданно для нее самой, рядом с этими двумя появился третий, Леонид Юрьевич, один из учеников отца, «более чем просто способный человек, с очень вероятным значительным будущим», по отцовскому определению, — провинциал, с простым русским «среднеполосным» (как обозначила Ангелина Дмитриевна) лицом, рыжеватыми волосами и светлыми спокойными глазами. Среди прочих обожателей Леонид Юрьевич выделялся нешумливостью и тотчас замечаемой устойчивой ясностью. Он не подымал перчаток, бросаемых ему под ноги Д’Артаньяном, не состязался с журналистом в словесной находчивости: «Я не намерен ни с кем конкурировать, — сказал он Ангелине Дмитриевне. — Проиграть мне было бы неприятно, выиграть в вашем мнении за чей-то счет я полагаю недостойным. Я люблю вас и, мне кажется, буду любить всегда». И Ангелина Дмитриевна, к удивлению многих, выбрала его. Она не прогадала. Отважный Д’Артаньян бесследно сгорел в огне борьбы с троцкистской оппозицией, десять лет спустя мясорубка тридцать седьмого года смолола в пыль острослова-журналиста.

В том же году к Сталину, по его приказу, доставили нескольких молодых профессоров, среди них был и Леонид Юрьевич. Они долго ждали в пустой приемной, заполненной ровным, казалось, не образующим теней светом, в этом свете особенно чувствовалась холодная отчужденная пустота помещения. У работника ЦК, который должен был их представлять заметно дрожали руки. Все смотрели на высокую с бронзовой ручкой дверь, ожидая, когда же она отворится, но Сталин появился откуда-то сбоку, из какой-то неприметной дверцы, словно вышел из стены. Леонид Юрьевич вспомнил позже модный в свое время роман «Месс-Менд», в котором члены некой тайной организации обладали способностью проходить сквозь стены, но в тот момент было, конечно, не до романов — приглашенные профессора, как по команде, разом поднялись со стульев, на которые были усажены, а работник ЦК с неловким усилием шагнул навстречу вождю. Леониду Юрьевичу приходилось до этого несколько раз видеть Сталина на совещаниях и конференциях, Сталин всегда выглядел приветливым, оживленным, точно и выразительно жестикулировал. На этот раз он казался насупленным и мрачным. Работник ЦК севшим голосом называл фамилии профессоров. Сталин, обходя строй, вглядывался каждому в лицо, несильно пожимал руку. От него пахло табаком. Леонид Юрьевич обратил внимание на его тяжелые веки, на недобрую, презрительную складку губ. Отступив на шаг-другой, Сталин всё так же молча обвел тяжелым взглядом уже всех вместе, показал пальцем на Леонида Юрьевича: «Вот этот» — и, не оборачиваясь, пошел к высокой двери с начищенной бронзовой ручкой. Он заметно горбился. Воротник френча наползал на его седой затылок. Назавтра Леонид Юрьевич был назначен начальником только что образованного главка, решавшего важные вопросы оборонной промышленности. В годы войны положение его сильно упрочилось. К тому времени, о котором идет речь, он был уже ведущим организатором науки и хозяйственным руководителем. Его возможности в пространстве, отведенном человеку судьбой и самовластным режимом, казались почти безграничными.