Частные уроки рунографии

— Ого, даже так? — безразлично поинтересовался Дувус, занятый исключительно тем, чтобы не перевернуть фаэтон на узком деревянном мосту, часть бревен которого безнадежно сгнила. Руки слуги походили на руки дирижера.

— Этот Бертан тот еще паршивец, — хмуро заметила Фо и зябко поежилась, — Не скрою, я рада от него избавиться. Но не таким же способом! И не в моем доме!..

— Пт-тру! — заорал Дувус, натягивая поводья и что есть сил подавая назад, — Стой, говорю, мерзавка!

Нога лошади попала на опасно утопленный конец бревна посередине моста и провалилась вниз; по инерции животное сильно подалось вперед. В тот же момент другой конец бревна взметнулся и ударил по днищу коляски. От удара фаэтон накренился, а поскольку лошади в испуге рванули вперед еще сильнее, то и вовсе не удержался на осях… Фо не успела и опомниться, как уже летела по воздуху, беспомощно болтая руками и ногами. Удар заставил ее судорожно вдохнуть в себя воздух, однако в рот неожиданно хлынула вода.

Когда ее вытащили из грязного городского канала, Фо некоторое время не могла придти в себя. А еще она долгие несколько секунд пыталась разглядеть хоть что-нибудь за пределами коптящего масляного фонаря, которым некий сердобольный горожанин тыкал женщине в лицо. Разумеется, сейчас Фо меньше всего желала излишнего внимания, но глубокая ночь, как оказалось, не помешала сбежаться поздним гуленам, а любопытствующим высунуться из окон и дверей окружавших набережную домов — на шум упавшего в реку конного экипажа и истошного лошадиного ржания всегда найдутся слушатели. Пусть на гнилом мостке и не такое бывало, однако все ж событие!

Очень скоро Фо обнаружила, что сидит в окружении дюжины охающих и ахающих людей, а грязная вода с нее стекает потоками. Волосы ее тоже намокли и свисали на лоб плоскими рыжими прядями, которые женщина безуспешно пыталась засунуть под капюшон. Тоже, разумеется, мокрый. Но и это еще было не все. Слишком уж неглубока была городская речушка, примерно с человеческий рост — утопиться в ней с трудом, но можно, а вот труп прятать — ну никак.

— Мертвяк! Мертвяк! — истошно заорала баба, сидевшая на краю мостка и помогавшая с фонарем в руке вылавливать из реки чужое имущество.

Фо судорожно всхлипнула и прижала руки к груди.

— Утоп, бедняга, — пробасил рядом здоровенный кузнец и шагнул вниз. Одной рукой он ухватил за шиворот и выволокнул «утопленника» на набережную, — Совсем холодный.

— И мертвенький он, похоже, давненько, — гаденько улыбнувшись, подкатил к Фо чернявый мужичонка с кнутом извозчика, — Сыскарей бы надо.

Фо побледнела до обморочного состояния, но поскольку от холода в целях безопасности ее челюсти были намертво сжаты, то не произнесла ни слова. А спустя еще минуту-другую Дувус решительно растолкал толпу, бесцеремонно подхватил хозяйку на руки и усадил ее на лошадь, которую освободили, наконец, от упряжи и вывели из реки живой и невредимой.

— Прочь! С дороги! — рявкнул слуга, подхватывая поводья обеих лошадей и стремительно увозя хозяйку прочь, — Ежели зашибу кого — себя вините!

Фаэтон был дорогой и пару лет назад обошелся в кругленькую сумму, но с его потерей Фо смирилась даже раньше, чем вернулась домой — не время жалеть о груде колес, деревянных панелях и шелковых обивках, когда репутация под ударом. Проблема была в другом: как скоро «спасатели» признают в ней хозяйку фаэтона, а значит, и «утопленника», и наведут на нее проклятых сыскарей?

Нет, Фо постигла в жизни поистине черная полоса, безо всяких скидок на оттенки!

Так она думала, пока ехала домой, безвольно разлегшись на лошадином крупе и вцепившись в гриву. От ее ухоженного вида уважающей себя горожанки не осталось и следа и больше всего Фо мечтала сейчас принять ванну и улечься спать. А потом — будь что будет.

Но этим мечтам еще не скоро суждено было сбыться. Как только лошади, обреченно цокающие по брусчатке, свернули к подъездной дорожке «Остролиста», стало очевидно, что либо в доме без ее ведома открыли игорные залы, либо наступил осенний маскарад, в который принято гулять до утра. Ибо во всех окнах особняка горел свет и весело мельтешили тени.

— Что там, Дувус? — осторожно спросила Фо, приподнимаясь с лошадиной шеи.

— Не знаю, хозяйка, — без тени удивления пробасил слуга и женщина украдкой вздохнула: хотелось бы и ей быть такой непробиваемо спокойной. Но чем ближе она подъезжала к дому, чем нервнее становилась. А в дверь заколотила с такой силой, что едва не сломала медный молоток.

Дворецкий Броксби выпучил на хозяйку глаза, но тут же откашлялся и потупил взор.

— Что? — не в силах больше сдерживаться, тонким фальцетом взвизгнула Фо, — Что еще здесь произошло? Я сойду с ума!

Дворецкий еще больше замялся, однако, решив покончить с неприятным сразу, рубанул без предисловий:

— Взлом, госпожа. Кто-то вломился в комнаты господина Дира. И еще в другие комнаты. И… Думаю, вам лучше самой посмотреть.