Частный детектив Илья Муров

– Вот вам еще одна невинная жертва! Сожгите и ее! – с невыразимой горечью в голосе и непередаваемой скорбью во взгляде изрек Семиржанский, протягивая томик отца-основателя детективного жанра в сторону окна. Однако со стула не спустился, как бы ожидая, что Марья Федоровна ради такой добычи сама, не мешкая, перемахнет через подоконник, вспрыгнет к нему на стул, и, вырвав из рук сборник, скроется с ним в направлении своего приватного Освенцима. И надо признаться, тетка нашего отставника так бы примерно и поступила, если б не подполковник.

– Эта книга, Марья Федоровна, не для ямки. Правда, оставлять ее в доме тоже нельзя. Предлагаю обменять ее на «Голем» Майринка, либо на «Степного волка» Германа Гессе…

– Жида на нехристя, а нехристя обратно на жида? – возмутилась Марья Федоровна. – Не будет на то моего благословения!

Елпидов, явно не ожидавший от хозяйки столь резкого отпора, несколько растерялся, не зная, то ли обратить все в шутку, то ли гордо удалиться, лишив этих несчастных своей почти что родительской опеки и, без малого, вельможного покровительства. И тут на помощь подполковнику, не помня зла, пришел Семиржанский, полюбопытствовав, как уважаемая Марья Федоровна смотрит на то, чтобы обменять нехристя на православнейшего Лескова, а именно на его «Запечатленного ангела». На ангела Марья Федоровна свое благословение дала, хотя и не сразу: минут пять пытала гостей насчет точного значения слова «запечатленный», и лишь, когда убедилась, что ничего обидного для вестника Божия в этом слове не содержится, вздохнув, согласилась, кротко заметив при этом, что нехристя щадит единственно из уважения к их учености, а не то бы… И, кинув прощально-плотоядный взгляд на томик чудом спасшегося Э. А. По, потребовала немедленно кого-нибудь на расправу, потому как не все же нехристи обмена достойны, наверняка есть среди их братии такие, которых на обмен никак нельзя, ибо Бог эдакого попустительства заразе не простит, припомнит…

Уязвленный собственной минутной растерянностью подполковник скромно заметил, что он – де всего-навсего солдафон в отставке, и не ему, дескать, решать, какие книги хороши для обмена, а какие плохи даже для костра, – тем более в присутствии такого светоча просвещенности и гуманизма, как товарищ Семиржанский А.И., на что последний, даже не поблагодарив за комплимент, немедленно разразился еще одной формулой своей веры, почерпнутой им, если верить ему на слово, из писаний Плиния-Старшего. Формула звучала так:

– Нет плохих книг, есть нерадивые читатели!

– Или слишком ретивые, что в принципе одно и то же, – не удержался не вставить своего bon mot¹, зачастую не отличимого от mot cruel², подполковник Елпидов.

Реакция Марьи Федоровны на формулу оказалась моментальной: мигом перемахнув через подоконник в комнату, грозно потребовала указать на какой из полок этот Плювий обретается. Семиржанский смешался, что позволило Елпидову вернуть должок, воздав за добро сторицей:

– Если мне не изменяет память, Плювий этот обретается у Аркадия Иваныча дома, на самодельных полках мансарды, обок с Эрлом Стэнли Гарднером с одной стороны и Справочником Розенталя – с другой. Ну да не в Плювии дело, что в старом, что в малом, потому что ничего такого они, конечно, сказать не могли, несмотря на то, что книги в их времена были большой редкостью, а детективов и вовсе не существовало. А если бы они тогда существовали, то оба Плиния, не сговариваясь, сказали бы примерно следующее: «Празднование хорошего дурака – это то, чем занимаются читатели детективов». Конец цитаты…

– Это клевета! – вскричал учитель географии. – Плинии никогда бы не позволили себе таких уничижительных обобщений!

– Если б спознались с таким злом, как детективы, то непременно позволили бы, – стоял на своем подполковник.

– И это говорите мне вы, Владимир Антонович? – вопросил в изумлении Семиржанский. – Вы, который не далее, как три дня тому назад, доказывали нам с Ильей Алексеевичем, что в борьбе со злом царит великая путаница, потому что зло должно быть наказано, а вовсе не уничтожено, поскольку добро без зла ничего не стоит…

– Это не я говорил, а ваш любимый Анатоль Франс. Я же полагаю, что из двух зол следует выбирать меньшее, а большее ликвидировать. В данном конкретном случае это означает, что По может быть обменян на достойного автора, тогда как Ван Дайн и иже с ним пощады не достойны, а значит, подлежат уничтожению…

– Да, – горестно кивнул головой Семиржанский, – вы сожгли его и тем самым не уменьшили, но умножили зло…

– Как не уменьшили? – удивилась Марья Федоровна. – Как – умножили зло? Мы добро, добро преумножили! Вон, сходи к ямке и погляди, сколько из этого мерзопакостника удобрениев минеральных получилось!..

– И устами стариц, а не только младенцев, глаголет истина! – возгласил Елпидов, назидательно потрясая указующим перстом.

Семиржанский в ответ истерически хихикнул и, скользнув по ближайшей полке безумным взглядом, вдруг выхватил какую-то книгу и протянул хозяйке, говоря: