Частный сыск есаула Сарычева

– Нет, – отрицательно помотал головой китаец. – Ты многое видел и испытал, на твоем теле страшные отметины войны, ты терял, искал и снова находил смысл жизни. Скажи, неужели для тебя не страшно приумножать зло на земле? Ведь ты сам не раз говорил, что ваш Бог призывал прощать врагов.

Павел усмехнулся – мудрит старик. Нет, он не испугался и не бросит дело на полпути, не предаст и не обманет, но, видимо, в его душе поселились сомнения и он хочет убедить себя в том, что прав. Как объяснить ему все, если они общаются на странной смеси китайских, английских и русских слов – своеобразном арго трущобных кварталов, родившемся из потребностей общения людей разных наций, вероисповеданий и культур? Как вести на нем философскую беседу о смысле жизни, предначертаниях судеб и морали общества, в котором ты принужден жить, зачастую не имея иной защиты, кроме оружия в руках?

– Не зная, что такое зло, невозможно понять добро и отыскать справедливость. Разве не так? – помолчав, ответил Сарычев.

– Наверное, ты прав, – вздохнул китаец. – Отдыхай. Завтра принесут то, что ты просил сделать.

– Сколько надо заплатить мастеру? – спросил Павел.

– Ничего. Всегда и везде есть люди, готовые бескорыстно помочь решившимся взвалить на свои плечи нелегкую ношу посланца судьбы. Отдыхай…

Ночью Сарычев долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок, думал. Против него десятки хорошо вооруженных, не обремененных совестью и проявлениями гуманизма врагов, привычно применяющих отнюдь не рыцарские способы ведения войны. Значит, ему, как древнему скифу, нужно действовать хитростью, неожиданно появляясь и исчезая, нанося точные, смертельные удары. Глупо во всеуслышание объявлять – «иду на вы». Они и так настороже, подстерегают, выслеживают и, как только найдут, без жалости убьют. Но они не знают, что ему нечего терять, и он не станет жалеть себя и тем более их! Разделить врагов, разбить поодиночке – вот что необходимо. Не дать им ударить в спину. С этой мыслью он и заснул.

Утром, вымывшись в деревянном корыте, позавтракал вместе со стариком и стал ждать.

Вскоре перед хижиной китайца остановилась легкая коляска рикши. Бросив оглобли, молодой рикша вынул из коляски два свертка и вошел в дом.

– Тебе привезли то, что ты просил, – забрав у юноши свертки, старик-хозяин протянул их Павлу.

Первый сверток был странной формы, похожий на завернутый в бумагу полуоткрытый зонтик с короткой массивной ручкой, а второй напоминал туго перевязанный снопик.

– Это мой внук, – положив руку на плечо юноши, сказал старик. – Сегодня он будет ждать тебя там, где ты прикажешь. В городе нет рикши быстрее его.

– Это опасно, – пряча револьвер, откликнулся Сарычев.

– Люди Дасти торгуют опиумом, – ответил китаец, – а его отец и мой сын умерли от него. Тебе пригодятся легкая коляска и быстрые ноги.

– Хорошо, – согласился Павел. – Но только сегодня!..

* * *

Филиппов пил кофе на веранде особняка. Медленно покачиваясь в легком плетеном кресле-качалке, он прихлебывал ароматный напиток и лениво следил глазами за перелетавшими с ветки на ветку птицами. Сзади, за приоткрытыми дверями холла первого этажа, прибирал комнату крепыш, временно взятый в дом вместо Ходзуми. Остаться хотя бы на день без слуги-телохранителя Борис Васильевич не пожелал.

Конечно, туповатый крепыш это не японец, чуть не во рту прожевывавший землю в саду, ухаживавший за цветами, как за детьми, и к тому же прекрасно владевший приемами борьбы без оружия. Но когда еще найдешь нового Ходзуми, а по городу, говорят, волком рыщет Сарычев.

При мысли о Сарычеве хозяин особняка помрачнел и глубже вжался в кресло. Бывший офицер – ловкая бестия! Нельзя не отдать должного его смелости и умению находить выходы, казалось бы, из безвыходных ситуаций. Еще бы – суметь вырваться живым от людей Дасти! Пока это никому не удавалось. Борис Васильевич не знал всех подробностей происшедшего, но достаточно и самого факта. А насчет того, что Сарычев в городе, можно нисколько не сомневаться – ему просто больше некуда бежать. Летает, небось, хищная птичка, ищет, как бы ударить? Такие не бросаются пустыми угрозами, а Филиппов помнил слова о хромой крысе.

С другой стороны – на кого есаул хочет поднять руку? На тех, у кого деньги, власть, сила! Мужество обреченного? Может быть… Сам Филиппов в такой ситуации предпочел бы сделать так, чтобы о нем как можно скорее все забыли: зачем подставлять голову под пулю или совать ее в петлю? Все равно против тебя слишком многие – и полиция, и подручные всесильного Дасти.

Да, полиция усиленно ищет Сарычева: везде выставили наблюдение – как-никак, а бывшего есаула обвиняют в убийстве и краже со взломом! Борис Васильевич вовремя позаботился об этом, и господин начальник полиции ему твердо обещал, что преступник не уйдет из их рук.