Частный сыск

— А ты, оказывается, очень даже ничего, — с тонкой улыбкой проговорила Оленька, приподымаясь на локте и заглядывая в лицо удовлетворенному, будто объевшемуся сметаны коту, Порогину, — кто бы мог подумать!..

— Что, первое впечатление было обманчиво?

— Ну, — Оленька прищурилась, — этот твой костюм и галстук. Очи делают тебя старше. Я думала, ты уже совсем старик, причем очень скучный.

— А я не старик, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Игорь.

— Нет. Старики не умеют заниматься любовью так как ты. И так целоваться.

— Как?

— А вот так! — Оленька прильнула губами к его губам, и последовал долгий поцелуй.

Лежа в чужой мягкой постели, Игорь думал, что Клавдия Васильевна Дежкина, пожалуй, страшно бы разгневалась, узнав о том, как проводит свободное время ее подопечный.

Мысль о ее гневе отчего-то очень сладка была Порогину. Он представлял себе, как встал бы с кровати, не краснея и не прикрываясь под ее взглядом, во всей своей мужской наготе, и гордо произнес:

— Я тоже человек, а вы как думали!.. И нечего воображать, будто у меня нет чувств и желаний. Не хотите, и не надо — со мной любая пойдет!..

Соседка Оленька давно строила глазки, но Игорь мужественно не обращал на это внимания.

Однако накануне вечером он столкнулся с Оленькой под фонарем — помахивая кожаным «дипломатом», направлялся домой со службы, а она прогуливала свою крохотную и пугливую, похожую на уродца с полотен Сальвадора Дали, длинноногую левретку по кличке «Помпон».

На левретке было надето стеганое пальтишко из дорогой ткани, а на Оленьке — пушистая лисья шубка.

— Очень не хочется идти домой, — призналась Оленька, выразительно поглядывая на импозантного соседа, — родители на дачу уехали, а я вот осталась совсем одна.

— Одной тяжело, — понимающе кивнул Порогин.

— Я сегодня кекс купила, итальянский, с ромом. Говорят, очень вкусно. Не хотите попробовать?… С чаем!

— Ну если с чаем… — неожиданно для самого себя выпалил Игорь, и немедленно оказался в мягкой, пахнущей дорогими духами постели.

Оленька обвивала его тело нежными ручками и вообще вела себя предельно раскованно.

Тем временем Порогин лихорадочно подсчитывал в уме, сколько же ей лет и не придется ли отвечать перед законом за совращение несовершеннолетней.

В конце концов он выкрутился:

— А ты кто по знаку зодиака? Я — Лев.

— А я — Близнец, — лукаво сообщила Оленька, запуская шаловливые ладошки ему в плавки. — Мы очень подходим друг другу.

— А по китайскому гороскопу? Я — Лошадь. Огненная.

— Я тоже — Лошадь! — обрадовалась девушка. — Только самая что ни на есть обыкновенная.

Игорь облегченно вздохнул.

Выходит, соседке уже исполнилось восемнадцать, и в смысле уголовной ответственности беспокоиться было не о чем.

Оленька между тем проявляла куда большую опытность, нежели полагалось для ее солнечных лет, и даже в порыве откровенности интимно призналась, что она больше всего на свете любит цифру 7, а теперь будет любить еще сильнее, потому что Игорь у нее седьмой.

— Ого, — только и смог произнести Порогин.

Словом, наутро парочка с трудом проснулась в одиннадцатом часу, и Игорь был вынужден, обернув бедра полотенцем, идти на кухню, чтобы сварить Оленьке крутой кофе, без которого она, по ее же словам, просто жить не могла.

Помешивая пену в турке, он философски размышлял о том, что молодежь нынче, конечно, пошла совсем не та, что прежде. В былые времена подобной сексуальной вольницы не было и быть не могло.

— Ты куда? — удивилась Оленька, когда, напоив девушку крепким кофе, Игорь принялся натягивать брюки. — Тебе что, не понравилось со мной?

— На работу пора.

— Позвони и скажи, что заболел.

— Не могу. Много дел.

— Подумаешь! Тише едешь, дальше будешь. Ты что, премьер-министр — о делах беспокоиться?…

— Хуже, — усмехнулся Порогин.

— Не ерунди. Оставайся. Вон телефон… Ну пожалуйста, — сменила она интонацию с деловой на просительную и, ухватив его за руку, доверчиво заглянула в глаза. — Ну что тебе стоит?… Всего на один-единственный денечек!..

— Оленька!..

— Ну миленький, ну хороший!.. Ну для меня!.. А то я замерзну и умру, и ты потом будешь плакать, но ничего не сможешь изменить!.. Ну будь паинькой!..

Порогин вздохнул. Только этого сейчас недоставало!..

Он хотел было проявить мужской характер, но девушка повисла на руке, и не оставалось сомнений, что она ударится в слезы, как только Игорь начнет натягивать рубашку.

— Вот и хорошо! — воскликнула Оленька, приняв промелькнувшую на его лице тень сомнения за согласие. — Вот и замечательно!.. Поцелуй меня, Игоречек…

Делать было нечего. Пришлось целовать.

Так в ласках и нежностях прошло еще полчаса, прежде чем изнывающий от нелепости ситуации и не понимающий, как из нее выкрутиться, Порогин добрался до телефонного аппарата.

— Клавдия Васильевна? — произнес он, услыхав знакомый голос Дежкиной. — У меня тут кое-какие проблемы, так что предупредите, пожалуйста, шефа, что я… Что?! Он так и подлетел на кровати. — Когда?! Немедленно выезжаю!..

В мгновение ока он впрыгнул в брюки, схватил пиджак, пальто и умчался, даже не послав на прощание возмущенной Оленьке воздушный поцелуй.