Часы бьют двенадцать

— Мужчины никогда не устраивают таких бессмысленных ссор. В конце концов, Бренда на десять лет старше Айрин. Казалось бы, Айрин должна с радостью слушать ее советы насчет детей и домашнего хозяйства. Ведь мы с Брендой девять лет вдвоем содержали дом. Так нет, Айрин все делает наоборот. Конечно Бренду это возмущает. Ей кажется, что ее выживают из собственного дома. Ты не могла бы как-нибудь повлиять на Айрин?

Грейс Парадайн выглядела серьезной.

— Не знаю, дорогой. Айрин не любит, когда ей дают советы. Ты должен просто набраться терпения, Фрэнк.

Лейн и горничная убрали скатерть. Вазу поместили на буфет, чтобы потом вернуть на лишенный скатерти стол вместе с ритуальным набором тепличного винограда и яблок на серебряных блюдах. Тяжелые графины из граненого стекла с портвейном, шерри и мадерой поставили перед Джеймсом Парадайном.

Теперь Эллиот через пустой стол мог хорошо видеть Филлиду. Перед ним сидела незнакомка с волосами, глазами и губами Филлиды, которые он некогда целовал. Вновь ощутив приступ гнева, Эллиот отвернулся. Лейн втиснулся между ним и Лидией, вернув вазу на прежнее место.

Джеймс Парадайн налил немного портвейна Айрин и полбокала шерри сидящей слева Бренде, после чего отправил графины по кругу. Добравшись до Грейс Парадайн на другом конце стола, они вернулись назад. Лейн и Луиза удалились. Джеймс Парадайн отодвинул стул и поднялся. Стоя в падающем прямо на него ярком свете, он необычайно походил на висевший позади него портрет его деда Бенджамина Парадайна, основателя семейного предприятия и состояния. Тот же рост, тот же контраст серебряных волос и дерзких черных бровей, тот же проницательный взгляд, те же чеканные черты, выдающийся нос и острый, волевой подбородок. Некрасивое и даже непривлекательное лицо, однако принадлежащее человеку, который знает, чего хочет, и получает это.

Стоя спиной к портрету, Джеймс Парадайн обратился к собравшейся семье.

— Прежде чем мы произнесем обычные тосты, я должен кое-что сказать. Я привык встречать Новый год в кругу семьи, и хотя никогда не говорил речи в такой момент, сегодня прошу вашего снисхождения. Могу обещать вам две вещи — что буду краток и что вы не соскучитесь. — Сделав паузу, он окинул взглядом лица присутствующих — беззаботные, удивленные, напряженные — и продолжал: — Речь вдет о личном, но, к сожалению, неприятном деле. Это семейный прием. Все здесь члены семьи, каждый связан с ней либо по крови, либо благодаря браку. — Его взгляд снова скользнул вокруг стола. — Бренда, Эллиот, Лидия, Ричард, Грейс, Фрэнк, Алберт, Филлида, Марк, Айрин — вы все сидите Здесь, как сидели год назад. Но должен 'сообщить, что один из вас повел себя нелояльно. Семья держится вместе, потому что ее объединяют общие интересы. Я говорю это не для того, чтобы застигнуть виновного врасплох и заставить его обнаружить какие-нибудь признаки вины. Я не нуждаюсь в подобных признаках, ибо мне известно, кто виновен.

Сделав очередную паузу, Джеймс Парадайн опять обвел взглядом стол. Теперь в каждом лице ощущалось напряжение. Светлые глаза Бренды смотрели агрессивно, Эллиот казался холодно-сдержанным, на губах Лидии застыла недоверчивая улыбка. Дики нахмурился, его взгляд был таким же Неподвижным, как улыбка Лидии. Грейс Парадайн сидела прямо, положив руки на подлокотники стула и слегка откинув голову на резную спинку. Фрэнк Эмброуз оперся локтями на стол, прикрывая рот и подбородок большой белой кистью руки. Алберт Пирсон снял очки, моргая близорукими глазами при ярком свете, вытер стекла и надел их снова. Филлида судорожно стиснула лежащие на коленях руки — они были холодны как лед. Взгляд ее широко раскрытых испуганных глаз оторвался со старого Джеймса Парадайна в поисках Эллиота Рея, но ей мешала ваза. Она склонилась набок, но смогла увидеть только его руку, сжимавшую ножку бокала — костяшки пальцев были совсем белыми. Филлида не заметила, как, пытаясь увидеть лицо Эллиота, прислонилась к плечу Марка Парадайна. Казалось, обращение хозяина дома подействовало на Марка меньше, чем на остальных. Его лицо оставалось мрачным, и он молча смотрел перед собой. Айрин негромко вскрикнула и с ужасом уставилась на свекра. Джеймс Парадайн, всегда считавший ее очень глупой женщиной, лишний раз утвердился в своем мнении. Довольный тем, что Айрин ведет себя именно так, как он ожидал, Джеймс возобновил речь: