Часы Мериме

Ночь я спал тревожно. Едва засыпал, как мне представлялась какая-то птаха, серебристая, маленькая, пугливая. Она жалась к стеклу окна, будто хотела вырваться из комнаты и улететь, а наш попугай выкатывал на нее зеленые глаза, хлопал крыльями и хрипел: «Раз-зорву!.. Раз-зорву!.. Раз-зорву!..» Я просыпался, и май мысли вновь возвращались к зеленой. Странное дело, во сне ко мне привязалось убеждение, будто я видел ее еще до того, как она появилась у нас во флигельке, только она была тогда в другом платье. Я мучительно вспоминал, где я видел эти зеленые глаза старой кошки и гладкую тусклую прическу без единого седого волоока. Утомленный раздумьями, я засыпал и опять видел серебристую птаху и взъерошенного попугая…

Принципиальный вопрос

Утром, едва в щелях ставен заголубел рассвет, я поднялся и пешком (трамваи еще не выходили из парка) отправился в рабочий городок комбайнового завода к Грише Крутоверцеву. Однажды я уже был у него и теперь без труда нашел четырехэтажный кирпичный дом, в котором он жил. Гриша удивился, увидев меня в такой ранний час, но я оказал ему, что объяснять ничего не буду, а только прошу его прийти вечером к Каменной лестнице по очень важному делу.

Потом, уже в трамвае, я проехал к Геннадию в общежитие и попросил о том же. Геннадий потребовал, чтоб я не валял дурака и сказал бы сейчас же, в чем дело, но я только прошипел: «Тс-с-с-с…» — и ушел.

В назначенное время мы встретились неподалеку от солнечных часов, а оттуда опустились по Каменной лестнице к самому морю. В этот вечерний час набережная была почти безлюдна. Мы уселись так, что наши ноги почти касались… (опять «почти»). Мы уселись так, что наши нош едва не касались воды, и под тихий всплеск волны начали задуманное мною совещание. Прежде всего я поставил вопрос: допустимо ли подслушивать, этично ли это?

— Ты не боишься ли, что наш разговор услышат судак или севрюга? — язвительно опросил Геннадий. — Подумать только, привел нас на безлюдный берег, чтобы задать этот совершенно секретный вопрос!

Но Гриша остановил его:

— Я думаю, — оказал он, — что это только начало, а потом будет и что-нибудь посущественнее, о чем на людях болтать не положено. Так, Яков?

— Так, — ответил я. — Давайте же сначала обсудим принципиальный вопрос.

— Что ж тут обсуждать, — сказал Геннадий. — Подслушивать подло. Вот у нас случай был. Влюбился один студент и давай объясняться с девушкой в коридоре института. А другой стоял неподалеку (это было в перерыве) и слушал. Подслушал — и давай изводить влюбленного насмешками. И до того довел беднягу, что тот ему нос расквасил. Пришлось мирить их в студкоме.

— Ну, объясняться где попало тоже не дело, — заметил я. — Для этого пейзаж нужен.

— А если поблизости никакого пейзажа нет, тогда как?

— Известно как: терпи, держи себя в руках, — поддержал меня Гриша. — Вот у нас был случай. Дали одному токарю втулку расточить. Трудится он, а точка зрения у него совсем другая: не столько на резец смотрит, сколько на кудряшки Фени, кладовщицы. Смотрит и соответствующую мимику на лице изображает: дескать, пойми, что за пожар у меня в сердце. Ну и запорол деталь.

— Запороть деталь — это полгоря, бывает, что человек любовь запорет, — сказал Геннадий. — Вот был такой случай. Полюбил один первокурсник девушку. Как вечер, так они на приморском бульваре. И пейзаж подходящий, а он никак не решался объясниться, такой одержанный был. Если в какой вечер и поцелует, то только раз из десяти возможных. Она ждала, ждала, видит — вопрос проблематичный, и вышла за электромонтера.

— Ветреная девушка, — рассудил Гриша. — А он правильный парень. Вам государство стипендию платит, чтобы вы учились, а не любовь крутили на приморских бульварах. Это нам, которые учатся без отрыва, можно даже и жениться: мы люди самостоятельные, своим трудом зарабатываем на жизнь, а вы держите себя в норме. Получишь диплом — тогда пожалуйста!

— Это правильно, — согласился я. — Вот был такой случай. Женился один парень на своей однокурснице — она ему двух близнецов и преподнесли. Что ж получилось? Пока она близнецам кашу варит, он ходит перед ними на четвереньках. Потом она занимает его место, танцует и в ладоши хлопает, а он кашу варит. До учебы ли тут! Они даже «Красное и черное» из экономии времени читали пополам.

— Как это пополам? — не понял Гриша.

— Она читает первую часть и кратко рассказывает ему содержание, а он вторую — и ей рассказывает.

— Ну, это сомнительная рационализация, — сказал Гриша. — Лучше тогда читать вслух.

— Да, почитай вслух под писк близнецов! Голова вспухнет.

В таком духе мы поговорили еще с полчаса, пока я не вспомнил, зачем привел их сюда.

— Подождите, — оказал я. — Этим случаям не будет конца. Давайте же решим, наконец, принципиальный вопрос.

— Не понимаю, как можно решать принципиальный вопрос в отрыве от фактов, — пожал Геннадий плечами. — Давай, рассказывай, что там стряслось.

Так как Гриша был того же мнения, я не стал спорить и рассказал приятелям обо всем, что так занимало меня последние дни.