Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Миссис Какао, то бишь миссис Муди, заявила тете Аде, будто она узнала кого-то в «Солнечном кряже» — какую-то отравительницу. Вероятно, она имеет какое-то отношение и к этой картине, и к дому у канала, а возможно, и к ребенку, которого там, по всей вероятности, убили.

— Тетя Ада восхищалась картиной миссис Ланкастер — и миссис Ланкастер подарила ее ей… и, возможно, рассказывала, каким образом эта картина ей досталась и где находится этот дом…

— Миссис Муди убили, потому что она определенно узнала преступника…

— Давай-ка еще раз вспомним твой разговор с доктором Марри, — попросила Тапенс. — Сообщив тебе о миссис Какао, он принялся рассказывать о различных убийцах из реальной жизни. О хозяйке приюта для престарелых… я что-то читала об этом… хотя фамилию женщины не помню. Суть в том, что пациенты отдавали ей все имеющиеся у них деньги — за дальнейший уход и кормежку, а затем их отправляли в лучший из миров. И так продолжалось до тех пор, пока родственники не обратили на это внимание. Ее судили и признали виновной в многочисленных убийствах… При этом никаких угрызений совести у нее не было, так как, по ее мнению, убийства были не чем иным, как актом милосердия.

— Да-да. Совершенно верно, — сказал Томми. — Тоже не могу вспомнить ее фамилию…

— Не важно. А затем он рассказал о женщине, нанимавшейся в услужение в разные семьи, в которых после этого имели место отравления. Правда, некоторые все же выздоравливали.

— Она, кажется, готовила сандвичи, — подхватил Томми. — Казалось, была очень славная и преданная, а когда имело место отравление, также бывала в числе пострадавших. Вероятно, она слегка преувеличивала. После чего она выздоравливала и нанималась на новое место, в другом конце Англии. И так несколько лет.

— Да-да. Никто, по-моему, так и не смог уразуметь, почему она это делала. Была ли это болезнь или нечто вроде развлечения? Так никто и не узнал. Она, похоже, никогда не испытывала личной неприязни к своим жертвам. Скорее всего, она просто была не в себе…

— Да, скорее всего, хотя, как мне представляется, какой-нибудь психоаналитик раскопал бы, что, когда она была маленькая, ее родные недостаточно хорошо относились к канарейке и так далее и тому подобное… А третья, о которой он рассказывал, — продолжал Томми, — стала ангелом милосердия, так как страшно страдала и сердце ее было разбито из-за потери мужа и ребенка.

— Да-да, помню, — сказала Тапенс. — Ее называли ангелом какой-то деревни. Живона или что-то в таком роде. Она ходила по соседям и ухаживала за ними, когда те болели, особенно за детьми. Но рано или поздно все дети умирали. Она часами плакала, и все говорили, что не знают, что бы они делали без этого ангела.

— И чего вдруг тебе это вспомнилось, Тапенс?

— Я подумала: а не было ли у доктора Марри какой-либо особой причины упоминать о них?

— Ты хочешь сказать, он пытался увязать…

— Я думаю, он примерял эти три хорошо известных случая к пациентам в «Солнечном кряже». Мисс Паккард, например, подходит под первый случай — милосердная хозяйка приюта.

— Да что ты к ней прицепилась. Мне она, например, нравится.

— Смею заметить, — весьма резонно заметила Тапенс, — убийцы вообще обладают талантом нравиться людям. Это вроде как мошенники и шулеры, которые всегда производят впечатление безупречно честных. А убийцы, соответственно, милых и мягкосердечных людей. Что-то в этом роде. Во всяком случае, мисс Паккард весьма предприимчивая, и в ее распоряжении все средства, с помощью которых она, без лишних подозрений, может помочь отправиться в лучший мир. А заподозрить ее сможет, вероятно, лишь кто-нибудь вроде миссис Какао. И то потому, что она сама слегка чокнутая и в состоянии понимать других чокнутых, а возможно, и потому, что они встречались раньше.

— Не думаю, что смерть любой из ее престарелых клиенток несет мисс Паккард какую-либо выгоду.

— Откуда ты знаешь, — возразила Тапенс. — Можно сделать гораздо проще — не брать деньги со всех? Можно взять с двух-трех богатеньких, а остальных отправлять на тот свет для прикрытия, и все знали бы, что от них она уж точно ничего не имеет. Так что, доктор Марри, возможно, — конечно это может быть и не так — подумал о мисс Паккард, прикинул что к чему, но потом сказал себе: «Вздор, этого не может быть». Но мысль эта все равно свербила его мозг. Второй пример, о котором он упоминал, подошел бы к любому из обслуживающего персонала, какой-нибудь на первый взгляд надежной немолодой женщине. А кто же может знать, что она того, — Тапенс красноречиво покрутила указательным пальцем возле виска. — Возможно, затаила на кого-то зло или почувствовала неприязнь к кому-то из пациенток. Впрочем, что гадать, мы ведь толком никого из них и не знаем.

— Ну а третий случай?

— Третий сложнее, — признала Тапенс. — Некто преданный, посвятивший всю свою жизнь…

— Возможно, доктор Марри подбросил его для разнообразия, — сказал Томми и добавил: — Я все раздумываю о той няне-ирландке.

— Той, которой мы подарили меховую накидку?