Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

Палмерстон-роуд — улица мрачноватая, сколько бы ни утверждали местные жители, что она знавала лучшие времена. Большинство домов теперь было разделено на две-три секции с отдельными подъездами, которые сдавались внаем. Сворачивая за угол, инспектор заметил, что идущая навстречу девушка, увидев его, на мгновение замешкалась, словно хотела о чем-то спросить, но передумала. По непонятной причине инспектор тут же задумался о туфлях. Вернее даже… об одной туфле. Лицо девушки показалось ему знакомым… Кто бы это мог быть? У него было ощущение, что совсем недавно он ее где-то видел. Может быть, она узнала его и хотела заговорить?

Инспектор задержал шаг и оглянулся. Девушка быстро удалялась. К сожалению, у нее было не слишком запоминающееся лицо. Такое трудно удержать в памяти, если для этого нет какого-то особого повода. Голубые глаза, светлые волосы, рот чуть приоткрыт… Рот. Что-то связанное со ртом… Что она делала? Говорила? Красила губы помадой? Нет. Инспектор был слегка уязвлен. Он очень гордился своей способностью запоминать лица и любил повторять, что никогда никого не забывает — ни свидетелей, ни подсудимых. Впрочем, запомнить всех обслуживавших его в кафе официанток или водителей автобусов было нереально. Инспектор решительно выбросил девушку из головы и прибавил шагу.

Дверь подъезда дома четырнадцать была распахнута; внутри оказалось четыре двери, рядом с каждой из которых висела табличка с фамилией и звонок. Миссис Лоутон занимала квартиру на нижнем этаже. Инспектор позвонил в левую дверь. Через несколько минут послышались шаги, и ему открыла высокая сухощавая женщина с темными растрепанными волосами. Она была в фартуке и слегка запыхалась. Откуда-то, вероятно из кухни, доносился запах лука.

— Миссис Лоутон?

— Да? — она посмотрела на него с сомнением и некоторой досадой.

«Лет сорок пять, — подумал инспектор. — И еще в ней есть что-то цыганское».

— В чем дело?

— Я был бы крайне признателен, если бы вы уделили мне немного времени.

— Зачем это? Мне сейчас некогда. Вы, случайно, не из газеты? — добавила она раздраженно.

— Вам, наверное, надоедают репортеры, посочувствовал Хардкасл.

— Да уж! Стучат, звонят, задают какие-то дурацкие вопросы.

— Я знаю, как это неприятно. Рад был бы избавить вас от подобных визитов. Видите ли, миссис Лоутон, я инспектор криминальной полиции Хардкасл и как раз занимаюсь делом, из-за которого вам досаждают репортеры. Мы бы с удовольствием оградили вас от их любопытства, но, как вы понимаете, у ее величества Прессы свои права.

— Разве можно так беспокоить людей? — сказала миссис Лоутон. — Говорят, что обязаны сообщить читателям все новости, а печатают сплошное вранье. Такое навыдумывают. Просто безобразие! Ладно уж… входите.

Инспектор перешагнул порог, и миссис Лоутон закрыла дверь. На коврике лежало несколько писем. Миссис Лоутон нагнулась, чтобы их поднять, но галантный инспектор опередил ее. Передавая ей письма, он машинально скользнул взглядом по адресам.

— Благодарю вас, — она положила письма на столик в передней.

— Проходите в гостиную, вот сюда. Извините… Я вас на минутку оставлю. Кажется, что-то сбежало.

Миссис Лоутон поспешно удалилась на кухню. Инспектор еще раз, теперь уже не торопясь, просмотрел лежавшие на столике письма. Одно из них было адресовано миссис Лоутон, два других — мисс Р. Ш. Уэбб. Затем инспектор вошел в гостиную. Она была маленькой, убого меблированной и весьма неопрятной, но здесь и там бросались в глаза неожиданно яркие пятна и необычные предметы: красивая и, вероятно, дорогая ваза цветного венецианского стекла абстрактной формы; две ярких бархатных подушки, глиняное блюдо с заморскими раковинами… «У кого-то, у тетки или племянницы, — подумал инспектор, — есть вкус».

В комнату вошла миссис Лоутон — еще более запыхавшаяся, чем прежде.

— Теперь, надеюсь, больше ничего не убежит, — неуверенно сказала она.

— Извините, что беспокою вас в такое неурочное время… Я просто шел мимо и решил зайти, чтобы проверить некоторые факты, связанные с делом, в которое, к сожалению, была вовлечена ваша племянница. Надеюсь, она оправилась от потрясения? Подобное зрелище не для девичьих глаз.

— Да, конечно! Шила пришла домой в ужасном состоянии. Но утром почувствовала себя лучше и вышла на работу.

— Мне сказали, она работает сейчас где-то неподалеку. Я ни в коем случае не хотел ей мешать и решил, что лучше поговорить с ней дома. Но она, похоже, еще не вернулась?

— Сегодня Шила, скорее всего, вернется поздно. Ее вызвал профессор Парди, а у него, по ее словам, совершенно отсутствует чувство времени. Его любимая фраза: «Это займет не больше десяти минут, так что давайте закончим!» В результате проходит сорок пять, а то и час. Вообще-то он славный, все время извиняется. Раз или два даже предлагал ей остаться ужинать, так как задержал дольше, чем было условленно. Но все-таки это очень неприятно. Может, раз уж Шилы здесь нет, я смогу быть вам чем-то полезной, инспектор?