Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

В четверг вечером Томми неожиданно спросил:

— Кстати, ты получила ответ на письмо, которое послала в банк на имя миссис Джонсон?

— Как мило, что ты об этом спросил, — саркастически ответила Тапенс. — Нет, не получила. И, наверное, не получу, — мрачно добавила она.

— Почему?

— Можно подумать, тебе интересно, — холодно ответила Тапенс.

— Послушай… ты же знаешь, я был очень занят… И все из-за этого МСАБ. Слава Богу, конференция всего раз в год…

— Она начинается в понедельник, да? Значит, целых пять дней…

— Четыре.

— …вы будете торчать в каком-то жутко засекреченном доме в сельской местности, произносить речи, делать сообщения и проверять молодых людей на пригодность к выполнению сверхсекретных заданий в Европе и во всем мире. Кстати, я опять забыла, что означает МСАБ. Каких только сокращений теперь не напридумывают…

— Международный Союз Ассоциированной Безопасности.

— С ума сойти, какая нелепица! И при этом, надо полагать, весь дом утыкан «жучками», все прослушивается и всем друг про друга все известно?

— Очень может быть, — улыбнулся Томми.

— И тебе это, похоже, доставляет громадное удовольствие?

— Ну да, в некотором роде. Встречаешь много старых друзей.

— Тоже, наверное, все чокнутые. А хоть какая-нибудь польза от этих сборищ есть?

— Боже, ну и вопрос! Разве можно на него ответить одним словом?

— А хорошие люди там хоть попадаются?

— Вне всяких сомнений «да». И даже очень хорошие.

— А старина Джош тоже там будет?

— Конечно.

— Как он теперь выглядит?

— Глухой как пень, ничего не видит, скрючен ревматизмом, но каким-то образом все замечает.

— Ясно. — Тапенс подумала. — Жаль, что мне нельзя поехать с тобой.

— Надеюсь, ты найдешь чем заняться, пока я буду в отъезде, — извиняющимся тоном проговорил Томми.

— Да уж наверняка, — рассеянно отозвалась Тапенс.

Томми — далеко не в первый раз за их совместную жизнь — почувствовал сильнейшее беспокойство.

— Тапенс… что ты затеяла?

— Пока еще ничего. Пока что я только думаю.

— О чем?

— О «Солнечном кряже». И о той старушке с молоком, которая бормочет, как малахольная, о мертвецах и каминах. Она меня заинтриговала. Я-то думала, что в следующий приезд к тете Аде обязательно вытяну из нее побольше… Но тетя Ада умерла, и следующего приезда не было. А когда мы снова там появились, миссис Ланкастер исчезла!

— Ну почему «исчезла»? Ее просто забрали родственники.

— Исчезла, исчезла! Ни адреса, ни ответа на письма… Точно тебе говорю, это похищение. Я убеждаюсь в этом все больше и больше.

— Но…

— Послушай, Томми, — тут же перебила его Тапенс. — Предположим, где-то произошло преступление… Казалось бы, все шито-крыто… Прошло уже много времени… И вдруг кто-то — пожилой и словоохотливый, — о котором ты и думать забыл, но который что-то видел и знает, начинает болтать с посторонними, и ты понимаешь, что он представляет для тебя угрозу… Что бы ты тогда сделал?

— Мышьяку в суп? — с готовностью предложил Томми. — Или по голове? А может, спихнуть с лестницы?..

— Это уж чересчур… Внезапная смерть привлекает слишком много внимания. Тут нужно что-то другое… Например, уединенный и респектабельный дом престарелых.

Ты заехал бы туда, назвавшись Джонсоном или Робинсоном, или — еще лучше — устроил все через солидную и ничего не подозревающую адвокатскую контору… Намекнул бы, между делом, что у твоей престарелой родственницы иногда случаются галлюцинации — в старости такое бывает… И, когда она действительно начнет рассказывать об отравленном молоке и мертвом младенце за камином, никто не станет ее слушать. Даже внимания не обратит.

— Кроме, разумеется, миссис Томас Бересфорд, — ехидно подбросил Томми.

— Ну так что ж? — гордо ответила Тапенс. — Я действительно обратила внимание…

— Но почему?

— Честно говоря, не знаю, — задумчиво проговорила Тапенс. — Это как в сказках, понимаешь? «Пальцы чешутся. К чему бы? К посещенью душегуба»[138]… В общем, я испугалась. И это при том, что «Солнечный кряж» всегда казался мне абсолютно нормальным спокойным местом. А потом исчезла бедная старая миссис Ланкастер. Точнее, ее похитили.

— Но зачем?

— Я могу лишь гадать. Может быть, к ней начала возвращаться память. Может быть, она стала слишком много болтать. Или узнала кого-то, или кто-то узнал ее. Или сказал что-то, что заставило ее взглянуть на давние события в совершенно ином свете. Во всяком случае, по той или иной причине она стала для кого-то опасной.

— Послушай, Тапенс, вся эта история — сплошные «кто-то» и «что-то». Одни домыслы. Не станешь же ты впутываться в дело, которое совершенно тебя не касается…

— Тебя послушать, там и впутываться-то не во что, — сказала Тапенс. — Так что не понимаю, чего ты волнуешься.

— Оставь «Солнечный кряж» в покое!

— А я туда и не собираюсь. Тем более что ничего нового я там, скорее всего, не услышу. Меня мало интересует, как старушка жила раньше. Куда больше меня волнует, где она живет теперь. И я хочу найти ее, пока с ней ничего не случилось.

— С чего ты взяла, будто с ней может что-то случиться?