Часы с лягушкой

Казалось бы, Деду Морозу отморозки должны быть по вкусу, но он поспешно нырнул в машину и вместе с ней скрылся из глаз.

– Доволен? – спросил я Алешку.

– Не тормози, Дим! Кажется, мы с тобой еще один подвиг совершили. Или два. А ты не знаешь, что такое «контора»?

– Ну, учреждение такое. Там чиновники и бюрократы сидят. А иногда конторой называют всякие органы.

– Печенки-селезенки, например?

– Например, органы внутренних дел.

– Три! – подскочил Алешка. – Три подвига! И все бесплатно. Да еще и позавтракали на халяву.

– Когда папа вернется, – открытым текстом сказал я, потому что кругом никого не было, – он тебя живо от этих словечек отучит.

Алешка остановился и взглянул на меня снизу вверх (а может, наоборот). В его глазах отразилась безмятежная небесная синь.

– Когда папа вернется, Дим, он посмотрит на одного человека и скажет: «Ну что, морда поганая, попался?»

А когда мы остановились возле нашей калитки, он весело добавил:

– Мы теперь, Дим, каждый день будем у Шульца завтракать. Мне его котлета понравилась. С белтком.

– Он тебя пригласил?

– Мы будем ему носить телеграммы и приветы от папы.

– И где мы их возьмем?

– Вот здесь! – Алешка приподнялся на цыпочки и постучал меня пальцем по лбу.

Вроде ничего такого особенного не случилось, но как-то все вдруг изменилось. И мы с Алешкой оказались в самом центре событий. Правда, сами об этом узнали потом, когда все трудности и опасности миновали. И остались в прошлом.

А на вид все шло своим обычным дачным чередом. Мама нас кормила, растила свою картошку. А Лешка вовсю секретничал. Иногда совершенно не вовремя задумывался, что-то бормотал под нос и все чаще работал над своими рисунками. Что-то подправлял, разглядывал, вздыхал и устремлял глаза в небо, припоминая.

А постоянное и постороннее внимание мы все-таки все время чувствовали. Участковый Степаныч вообще повадился чай пить. И расспрашивать, как мы живем.

А тут еще одно чучело нарисовалось. Мы с Алешкой мирно сидели на крылечке, мама поливала картошку, а возле калитки остановился дядька с велосипедом, к раме которого были привязаны доисторические бамбуковые удочки.

– Хозяюшка, – сказал он довольно мирно, – можно вас на минуточку?

Мама вежливо отставила лейку и, шлепая по мокрой земле голыми ногами, подошла к калитке.

О чем они там говорили, мы не расслышали, но дядьку разглядели. Алешке он так понравился, что он его тоже зарисовал.

Дядька был почти весь лысый – только по бокам у него седина висела, – но с бровями. С мохнатыми такими, как большие гусеницы. Когда он говорил, то казалось, что они ползают по его морщинистому лбу. Противный такой в целом. Но мама с ним долго разговаривала и вернулась к своей лейке вся из себя веселая.

– Что за Карабас? – мрачно спросил Алешка.

Я бы с ним не согласился – скорее папа Карло. (Как выяснилось в ближайшем будущем, я не сильно ошибся.)

– И ничего не Карабас, – сказала мама, все еще улыбаясь, – очень милый дяденька. Спрашивал дорогу к озеру.

– Надеюсь, ты ему наврала? – ревниво спросил Алешка.

Он считает всех карасей в озере своей собственностью. И не любит, когда на озеро приходят чужие люди.

– Зачем это я буду врать? – рассердилась мама. – Да еще хорошему человеку. Я вообще никогда не вру.

(Как выяснилось в ближайшем будущем – врет! Да еще так здорово!) И в этот раз, похоже, соврала. Потому что дядька со своими бровями и велосипедом пошел совсем в другую сторону, а не к озеру.

– А вот вы у меня, – разбушевалась мама, – совсем заврались! Куда это вы повадились ходить после завтрака?

Мы врать не стали, ответили честно:

– Мы завтракать повадились. У одного дядьки.

– Вас что, дома не кормят?

Тут Алешку понесло по всему широкому раздолью:

– Что ты, мамуля! Ты нас очень хорошо каждый день кормишь своей овсянкой! Но у него так интересно! У него на столе всякие рыбацкие ножи, всякие мельхиоровые салфетки, всякое крахмальное серебро. И девушка такая, подавальщица, вся из себя, в бумажной короне. Вера или Надя. А может, Галя. И барахло у него – зашибись! А на одной стене картина, как тетя Зина чай пьет со своих пальчиков. Очень художественно – где-то спер, наверное.

– Гжель! – сказала мама.

– Жесть! – поправил ее Алешка.

– Вот что, Алексей, живо взял ведро – и марш за водой!

– Здрасьте! Я и так вчера целую охапку натаскал!

– Это ты охапку лягушек натаскал. Своим Акимычам.

Если спорят двое, достается обычно третьему. Я взял ведра и пошел за водой. А когда вернулся, Алешка спросил:

– Дим, сегодня какое число недели?

– Вторник ниже ртутного столба.

Он засиял:

– Класс! Сегодня идем в цирк.

– Весь вечер на манеже господин Шульц! – подхватил я. И добавил: – Номер исполняется без страховки, публика должна держаться подальше.

– Ага, – согласился Алешка, – а то если он взорвется, то и нас забрызгает.

– Чем это он нас забрызгает? – насторожился я.

Алешка подумал и сказал:

– Растрепанными нервами.