Часы зла

— Если вам так хочется понять, кто я такой, оглядитесь. Вся моя жизнь соткана из вещей, которые я здесь собрал. И вообще я похож на анонимного создателя этого шкафчика. Откуда и как взялись в нем все эти предметы — стоит ответить на данный вопрос, и сразу станет понятно, кто я такой и откуда.

— Откуда и как?..

— Ну да. Я имею в виду истории, которые стоят за всеми этими предметами. Чаще это называют происхождением.

Не успел я задать очередной вопрос, как вошел Эндрю с новой коробкой печенья.

— Ну, вот оно, мое любимое, наконец-то!

— Нельзя ли вернуться к вашему прошлому, мистер Джессон?

— О, если б это было возможно! — ответил он и запустил пальцы в жестянку с печеньем.

— Тогда хоть по крайней мере объясните, как вы приобрели все это, — сказал я и махнул рукой в сторону салона.

— Так и быть. — Он указал на массивное бюро. — Видите вот этот «кнорпельверк» с совершенно прелестным встроенным письменным столиком? Наткнулся на него в одной лавке неподалеку от Рингштрассе.

— Я имел в виду другое. Откуда взялись деньги?

— Да будет вам известно, я еще в нежном возрасте был «вполне прилично обеспечен». Так, во всяком случае, предпочитала называть это моя матушка.

— Имущество, управляемое по доверенности?

— Ну, можно сказать и так, хотя никаким доверием здесь не пахло. Просто мама настояла на получении пожизненной финансовой поддержки для нас обоих, когда поняла, что вышла замуж за негодяя и смертельно-скучного человека.

— Как давно это было?

— Да какая, в сущности, разница! Единственное, что вам надо знать: мать заключила это соглашение потому, что они с отцом постоянно ссорились. Даже из-за моего имени, о чем я знаю с ее слов. Мама хотела назвать меня Бартоломью в честь своего любимого дяди, орнитолога, известного какими-то выдающимися исследованиями болотных птиц штата Небраска. Но отец был против и хотел, чтобы меня назвали Генри, в его честь.

— И в честь его отца, вашего деда?

— Нет, слово «третий» появилось в моем имени значительно позже. При крещении мне дали имя Генри Форд Джессон-младший, это должно подсказать вам дату моего рождения. В ту пору в Диаборне, штат Мичиган, мальчики-младенцы под именем Генри Форд такой-то и такой-то выходили из родильных палат, как легковые автомобили с конвейера.

— Я так понимаю, Генри-старший имел отношение к автомобильному производству?

— Лишь косвенное. Был связан в основном с металлургической промышленностью.

— «Металлолом Джессона»? Ах вот оно что! Теперь понимаю, как вам удалось определить происхождение стального гвоздя в пустом отделении шкафчика.

Джессон кивнул.

— Мой отец стремился вовлечь меня в семейный бизнес. И одним из инструментов воздействия была специальная оловянная палочка, которую он называл «мотиватором». Он постоянно носил ее с собой.

— Так вы хотите сказать, он вас бил?

— При каждом удобном случае. Большую часть детства я провел, прячась от него под большим дубовым столом. Сидел там и играл в камушки. У меня их была целая коллекция. Поверьте, человек вовсе не чувствует себя таким уж одиноким, находясь в безопасном замкнутом пространстве.

— Ну а мама? Неужели она ничего не могла поделать?

— Отчего же. Она старалась, причем довольно часто. Но это лишь усугубляло положение. Отец был страшно вспыльчивым, жестоким человеком, не чурался самых грубых и непристойных выражений. Но и матушка тоже была очень сильной личностью и упрямо гнула свою линию. Костюмчики-матроски, уроки танцев, французского и верховой езды на ферме. Не стану упоминать диеты, на которых мне доводилось сидеть. Можно лишь сказать, что мама запрещала мне абсолютно все, что имело хотя бы какой-то вкус, особенное сладкое. — Джессон подошел к шкатулке из панциря черепахи и приподнял крышку. — Вот видите? Мама настояла, чтобы я клал сюда никель всякий раз, когда допущу грамматическую ошибку. Каждое неверно написанное слово, каждый промах означали неизбежное путешествие к этой бонбоньерке, где, можете мне поверить, никогда не было ни одной конфетки.

— И все равно с отцом бы вам, наверное, было еще хуже.