Часы зла

«ИЕРУСАЛИМ, 16 апреля (Рейтер). В пятницу ночью в Мемориальный институт исламского искусства Л. А. Мейера проникли воры и похитили часы и часовые механизмы, а также редкие книги и гравюры общей стоимостью свыше 4 миллионов фунтов. Израильская полиция расценивает это происшествие как одну из крупнейших краж подобного рода.

Пресс-секретарь полицейского управления сообщил, что воры проникли в здание через окно, само здание музея находится в непосредственной близости от официальной резиденции премьер-министра Израиля, в западной части города.

„Они знали, что делали, — сказал пресс-секретарь. — Похищены самые ценные экспонаты“.

Он также сообщил, что грабителям будет нелегко сбыть столь уникальные и ценные предметы.

„И из страны им выбраться будет тоже не просто, — сказал пресс-секретарь. — Все выезды перекрыты, идет тотальная проверка. В качестве одной из версий мы рассматриваем возможность участия в этом преступлении одного неразборчивого в средствах коллекционера“.

Музей был открыт 10 лет назад, в нем хранится немало редких часов и предметов исламской культуры».

Информация обнадеживала, но одновременно я отдавал себе отчет в том, с какими трудностями будут сопряжены дальнейшие поиски. Иврита я не знал, а потому не мог воспользоваться израильскими источниками информации. К счастью, имелся у нас в штате специалист в этой области.

Мистер Абрамович, куратор отдела иудаизма, встретил меня радушно. И на протяжении целого часа водил кончиком тоненькой серебряной указки по полям какого-то журнала на иврите.

— Очень колоритная женщина, эта Вера, — заметил он и постучал кончиком указки по расплывчатой зернистой фотографии.

— Кто такая Вера?

— Дочь сэра Давида. Именно он стоял за созданием исламского института. А известно ли вам, что она собиралась купить Стену плача? Всё здесь. — И Абрамович снова многозначительно постучал по странице.

— Замечательно. — Я извлек записную книжку. — А теперь, если можно, перескажите мне, пожалуйста, о чем там речь.

Нельзя сказать, что моя запись перевода Абрамовича отличается стилистическими достоинствами, но зато из нее становится ясно, каким образом брегет проделал путь от парижского производителя в Лондон, а затем и в Иерусалим. Приподнималась завеса также над тайной исчезновения раритета.