Чаткальский тигр

Таманно знала о его привычке задаваться перед девчатами, которые ему приглянулись.

— Когда баранка в моих руках, можете ни о чем не беспокоиться, — хвастливо отвечал Хайрулло.

За несколько километров до въезда в город Хайрулло все же убавил скорость, и белая «Волга» вскоре их нагнала. Попетляв еще немного по улицам Ташкента, обе машины наконец остановились напротив ворот, над которыми возвышалась балахана с голубым балконом. Амир Равнак стал было прощаться со всеми, чтобы уехать к себе, но его уговорили зайти хоть ненадолго и выпить пиалку чаю.

Хайрулло тем временем зашел в калитку и, достав из тайника ключ, отпер старинный висячий замок, развел в стороны тяжелые деревянные створы. Хозяева предложили Гулгун первой, как и положено гостье, переступить порог их дома, который возвышался в глубине обширного, почти квадратного двора. Перед застекленной верандой рос виноградник. Мощные извилистые лозы его, как по лестнице, карабкались по натянутым между столбами проводам и там, вверху, стлались по жердям, густо переплетаясь, образуя зеленый плотный козырек, затеняющий пространство перед домом. К веранде вела неширокая дорожка, устланная кирпичом. По ее краям пышно цвели алые и белые розы. За ними, справа, Гулгун увидела наполовину высохший хауз. Вода в нем позеленела. А «ночная красавица», посаженная по краям, увяла и беспомощно свесила листья.

Файзулла Ахмедович недовольно пробурчал, что Тасанно, остававшаяся дома, не шибко заботилась о цветах и деревьях. Во дворе было множество яблонь, персиков, черешен. В палисаднике перед верандой благоухали райхон и чабрец, пламенели «петушиные гребешки».

— И о лекарственных растениях не позабыли, — заметил с улыбкой Амир Равнак.

— А как же! — воскликнул Музаффаров. — Если бы во дворе нашлось место, я бы и черный тутовник посадил!.. А семена этих «петушиных гребешков» я с трудом разыскал. Если вдруг кто из внуков заболеет корью, не придется у соседей просить. Загляденье, а не цветы…

Пока Хайрулло разгружал машину, а Мархаматхон хлопотала на кухне, Таманно взяла Гулгун под руку и повела в комнату, где она жила до сих пор с сестрой. Теперь им предстояло жить втроем. И пол, и стены были в коврах. В простенке между окнами стояло высокое трюмо. На тумбочке мерцали склянки всевозможных духов, перламутровые пудреницы, валялись парики.

Таманно извинилась за беспорядок, сказав, что сестра, наверное, куда-то спешила и не успела убрать. Перво-наперво она похвасталась перед Гулгун своими нарядами. Открыла настежь шифоньер и сказала:

— Сюда будешь вешать свои вещи.

Гулгун усомнилась, поместится ли туда еще хоть одно платье.

Заметив, что Гулгун поражена обилием нарядов, Таманно стала вынимать и показывать, что отец привез дочерям из-за границы, а что они сами купили из-под полы, с переплатой.

Хайрулло принес чемодан Гулгун и тут же удалился, сказав, что помоет машину.

Таманно повела гостью осматривать другие комнаты. Помещение, занимаемое родителями, было убрано в национальном стиле, пол покрыт паласом. В нишах на полках стояли посуда и книги. В самой большой нише поверх огромного старинного сундука сложена и накрыта вышитым дорпечем[5] постель. По разную сторону комнаты стояли две деревянные кровати кустарной работы. На стене за веревочную петлю подвешена хонтахта. Родители обычно встают рано и, не дожидаясь, когда поднимутся дети, сидят на подстилках за хонтахтой и пьют чай.

Напротив комнаты родителей находилась дверь в апартаменты Хайруллы. Он занимал целых три комнаты, но они оказались почти пустые, будто их только что обчистили воры. Заметив недоумение Гулгун, Таманно под большим секретом поведала, что жилище ее брата опустело недавно. Сначала от него ушла, наплевав ему в душу, Лалихон и увезла с собой все, что смогла погрузить на машину. Поверила, дурочка, сплетням, будто он с Матлубой путается. Ой, что тут было, что было!.. Дым стоял коромыслом… А когда Лалихон ушла, он Матлубухон привел в дом. Что ему оставалось делать… Но эта оказалась из тех, которые мужу улыбаются, а глазами на других мужчин косятся. Ее Хайрулло сам через год прогнал. Матлубухон тоже скатала ковры, упаковала другие вещи и уехала, загрузив полную машину. Ей братец еще и алименты на ребенка платит.

— Не везет нашему Хайрушке в личной жизни, — горестно вздохнула Таманно.

То, что в этом доме уже побывали две невестки, семья держит в тайне, не всякому это поверяется. Таманно дала понять Гулгун, что она не чужая в их семье, своя.

На подоконниках стояли цветы. Таманно пощупала землю в горшках.

— Не забыть бы полить.

Файзулла Ахмедович, уже переодетый в пижаму, ходил по двору с кетменем и поправлял грядки в огороде и палисадниках. Он пустил в хауз воду из арыка.