Чавивафа

Маат тяжко и сокрушенно кивнула, сказав тихо Кларку, что ОК. Через Зал двинулась процессия офицеров и курсантов Миротворческих сил, козыряя в последний раз генералу, на большом экране крутили видео с документальными кадрами десантов на Дуаньлао и в Бахди, которыми командовал Джонсон Уоллос, гуманитарной операции в разрушенном землетрясением Лос-Аваланесе. Генерал блистал своей бодрой улыбкой в окружении боевых товарищей. Джессика видела, как журналисты берут ее крупным планом в объективы вместе с Кларком. Знала, что будут ставить эти кадры на обложки с заголовками типа «Кто из них возглавит прогрессоров?» С неудовольствием понимала, что сейчас пресса будет выдумывать интригу и искать конфликт. Она и Стив — главные ученики и последователи Уоллоса, равные по авторитету и количеству сторонников. И кто встанет во главе одной из трех крупнейших межгалактических политических партий — большой вопрос. Неприязненно чувствовала, что уже сама вопреки своей воле начинает думать об этом конфликте, как о случившемся. Ловила себя на мысли, как много ей неприятно в Кларке — амбициозный понторез, демагог, ростовщик, жадный, горделивый гедонист. Артист, поднявшийся на том, что озвучивал мысли и прогнозы, мнения и гениальные предложения, вставленные ему в уста Уоллосом. Своим-то умом ничего и никогда… Своими силами ничего не добивался, все его возвышение, ступенька за ступенькой, строилось Генералом.

Знала, что про нее говорят многие примерно тоже самое — поднялась через постель Уоллоса, все мол ей дал в жизни папик в лампасах, вытащив на свет из собственной пресс-службы. О ее роли в те дни Страха, когда все человечество вешалось от ужаса под программным гнетом Кошеса, никто не знал. Ее война на Бете Близнецов тоже никому не известна. Да и Сенатская Комиссия по культуре — тоже кажется непосвященным чем-то вроде детсада. Хотя, быть может, своя тайная война и свой смертный бой пришлось пережить и Кларку? Не зря же его тащил наверх Джонсон… Да и управляется же он с комиссией по экономике столько лет, а это минное поле.

По лицам собравшихся замелькало умиление и теплота — вслед военным по плитам Зала засеменила вереница мальчишек в синих кителях с пестрыми погонами и нашивками — кадеты партийного колледжа, основанного Уоллосом для сирот, детей погибших миротворцев. Искренние и невинные грусть и уважение на ребяческих лицах, смущение и гордость, что оказались в таком месте, где весь высший свет. Будущее типа сил прогресса.

Маат огляделась вокруг, почувствовала разлитое по залу тепло и любовь. Она так себя всегда чувствовала когда с ней рядом был ее Генерал. Надежно, спокойно, уверенно. Флаги висели по стенам, как милые шторы у них в особняке на Флорине. Воздух был такой светлый, как его взгляд. Из динамиков тихо лилась его любимая музыка, эпик с мощными трубами и ударниками, с высоким голосом женского хора. Не хотелось слез, хотелось взлететь и птицей танцевать в синем небе среди белоснежных облаков, целоваться с Солнцем. Маат наполнилась нежным чувством благодарности судьбе, за то, что такие, как Джонсон, приходят в этот мир, за то, что ей выпало быть с ним вместе. За все, что было.

Пересеклась глазами с Бенуа, зампредом Сената по оргвопросам, отвечавшим за подготовку этого «мероприятия».

— Очень хорошо Вы тут все организовали, Франц, все в тему и ничего лишнего, — Джессика пожала Бенуа руку, — И, главное, ненужных соплей нет. Джонсон это терпеть ненавидел.

— Спасибо, Джесс, за добрые слова, — Сенатор мягко тронул ее за плечо, — я очень Вам сочувствую. Больно терять друзей. Их итак мало.

На экране коротко и не сухо выступил оцифрованный Гилац, по два-три слова выдали прочие главы комиссий, по очереди подходившие к микрофонам. В конце всего к маленькой черной трибунке вышла Лейла Маринез, председатель Межгалактического Сената. Маат смотрела на свою подругу с детских лет, отмечая, что неплохо работает у нее косметолог. Им обеим по сорок пять. Но Джессика каким-то чудесным природным образом сохраняла до сих пор вполне юный вид. Возможно, в это тоже заслуга мужика Генерала, бывшего рядом. Лейла, которая в их тесном дружеском кругу звалась Лилит, все это время боролась с морщинами и прочими напастями взрослой вечно одинокой тети. Две одноклассницы а потом и однокурсницы с Лебеди, двадцать два года назад волей судьбы попавшие в самое горнило апокалипсиса и вылетевшие из него на вершины мировой политики, последние годы хоть и работали в одном здании, общались не часто, да и то только по служебным вопросам. Слишком тяжко вспоминать общее прошлое двадцатилетней давности — оно связано с погибшими друзьями молодости. Слишком гадко вспоминать прошлое десятилетней давности, когда подруги оказались по разные стороны баррикад в эпоху очередного галактического кризиса. И Лилит чуть не убила ее, Маат, тогда…