Че Гевара

Он пришел в Боливию для того, чтобы поддержать борьбу безземельного крестьянства за перераспределение земли, и, казалось бы, должен был в точности знать, идет здесь такая борьба или нет и нуждается ли местное население в его скромной помощи. «Поскольку в сельской местности борьба народа ведется в плане изменения существующих порядков землепользования, то и партизан выражает волю огромных крестьянских масс, желающих стать подлинными хозяевами земли, средств производства, скота – всего того, к чему он стремится в течение многих лет и что составляет основу его жизни».

В Боливии, однако, аграрная реформа была проведена еще в 1953 году, она коснулась двух третей населения страны, а на юго-востоке крестьяне получили даже больше земли, чем могли обработать. Только полная отчужденность от реальной жизни с ее конкретикой могла подвигнуть Че Гевару на выбор Боливии в качестве страны очага континентальной аграрной герильи.

Че не обманывал никого, он сам обманывался, искренне убежденный, что внутренняя структура любой латиноамериканской страны сводится к простому противоборству народных, преимущественно крестьянских, масс и горстки угнетателей и эксплуататоров.

До поры до времени жизнь в очаге боливийской герильи протекала вполне безмятежно – в обустройстве, рыбалке и охоте. В лагере есть красный уголок, по вечерам там идут занятия: Че преподает своим бойцам историю, математику, для желающих – основы политэкономии. Боливийские новобранцы дают уроки кечуа – языка, который в этой части страны известен не более, чем китайский. Восемь человек регулярно ходят к командиру на уроки французского языка. А всего в отряде 24 бойца, из них лишь восемь боливийцев. Местных жителей – ни одного, все боливийские рекруты – горожане, студенты и активисты боливийского комсомола и КПБ. Соотношение, с точки зрения Че Гевары, не слишком благоприятное, ведь одно из главных требований к партизану – это то, «чтобы он был жителем того района, где действует герилья». Только в этом случае партизан может рассчитывать на убежище у друзей, всегда быть в курсе местных событий и поддерживать свой боевой дух сознанием того, что он защищает свою собственность и собственность соседей. Но это теория, изложенная в книге «Партизанская война», практика же оказалась иной.

Че надеется на то, что пройдет полоса праздников (Рождество, Новый год, карнавалы) – и новобранцы начнут приходить. А пока что ядро отряда составляет кубинский офицерский корпус: майоры, капитаны, лейтенанты.

Сам по себе факт нелегального прибытия в Боливию такой внушительной группы офицеров иностранной армии являлся большим достижением молодой герильи, и Че Гевара верил, что увеличения численности отряда вдвое (за счет местных жителей) будет достаточно для начала успешных боевых действий в континентальном масштабе. «Группы в 30–50 человек, – пишет Че, – достаточно, чтобы начать вооруженную борьбу в любой стране латиноамериканского континента, где имеются такие условия, как местность, благоприятная для боевых действий, где крестьяне стремятся получить землю и где попираются принципы справедливости».

Поскольку отряд не представлял собой единого целого и боливийцы держались обособленно от кубинцев, Че Геваре приходилось проводить разъяснительную работу и среди боливийцев, и «в своей группе» (так он однажды написал в дневнике).

Под Новый год в «Каламину» прибыли гости: Таня, Папи и генсек КПБ Марио Монхе (Эстанислао). Партия, которую представлял Марио Монхе, имела к Че Геваре серьезные претензии: как могло случиться, что боливийские коммунисты не были даже поставлены в известность, что их страна избрана местом создания континентального революционного очага? Как могло случиться, что с руководством КПБ не только предварительно не посоветовались, но даже не информировали о прибытии самого Че Гевары? Почему к решению боливийских проблем приступают, не спросив согласия самих боливийцев?

Чтобы урегулировать отношения между партией и герильей, генсек КПБ выдвинул ряд условий, в частности то, что Монхе должен быть лидером. Это условие Че Гевара отклонил категорически: «Военным руководителем буду я, и я не потерплю никакой двусмысленности в этом вопросе».

Могла ли национальная партия пренебречь своей репутацией настолько, чтобы связать себя с вооруженной борьбой, во главе которой стоят иностранные офицеры? Че Гевара же не мог уступить кому бы то ни было свою легенду, которую он беспощадно к себе творил всю свою жизнь.

Отстраненный от реальности, Че Гевара не мог принять всерьез утверждения, что Боливия не готова к герилье: как это она может быть не готова, если он на это готов? Расставание двух вождей было более чем холодным.