Че Гевара

Китайцы по-прежнему активно сыпали соль на кубинские раны, обвиняя «капитулянта» Хрущева в предательстве. ЦРУ отмечало, что Пекин настойчиво пытался спровоцировать войну между Кубой и США, называя Америку «бумажным тигром», которого вообще не стоит бояться. 17 ноября 1962 года министр иностранных дел КНР заявил кубинскому послу в Пекине, что империалисты всегда боятся тех, кто проявляет твердость.

Заметим, что китайцы активно обхаживали Че, стремясь побудить его к каким-нибудь публичным заявлениям, которые можно было бы интерпретировать как антисоветские и прокитайские. Однако Че на провокации не поддавался. В конце июля 1963 года он дипломатично заявил на пресс-конференции, что Куба слишком маленькая страна, чтобы посредничать в споре между Москвой и Пекином, но будет делать все, чтобы примирить обе стороны. ЦРУ отметило, что попытки китайцев перетащить Кубу на свою сторону провалились³⁸⁸.

После неудач в Венесуэле и Гватемале (к которым Куба не имела никакого отношения) Че обратил особое внимание на свою родину — Аргентину. Именно там он хотел опробовать на практике свою теорию партизанской войны.

Несмотря на то что Че был убежденным интернационалистом («солдатом [Латинской] Америки»), он горячо и нежно любил свою родину, хотя старался и не показывать этого на публике. Для любого посетителя из Аргентины он выкраивал в своем крайне плотном рабочем графике несколько часов, подробно расспрашивая о ситуации в стране. Он с удовольствием пил с соотечественниками любимый мате, хотя от столь же любимого жаркого из говядины (аргентинская парижжа) пришлось отказаться — на Кубе не хватало мяса, и Че не хотел питаться лучше, чем остальные кубинцы. Он продолжал поддерживать тесный контакт с друзьями молодости — Альберто Гранадо и Рикардо Рохо, хотя последний, например, не разделял его социалистических убеждений[241].

Как уже упоминалось, в 1962 году аргентинские военные свергли президента Аргентины Артуро Фрондиси, в том числе за встречу с Че и флирт с перонистами.

Че счел, что настал благоприятный момент для образования партизанского очага в Аргентине, хотя сам же понимал, что объективные условия его родины, мягко говоря, не совсем подходят под теорию длительной партизанской войны с опорой на деревню.

Начнем с того, что никакой «деревни» в Аргентине вообще не было, и сам Че это признавал. В мае 1962 года в уже упоминавшемся выше выступлении перед сотрудниками органов госбезопасности он говорил: «Аргентина — относительно сильная латиноамериканская держава… Обе страны (Аргентина и Уругвай. — Н. П.) являются скотоводческими, в обеих существуют мощные олигархические группировки, которые, базируясь на латифундистской собственности на землю и обладании скотом, контролировали внешнюю торговлю, но сегодня вынуждены делить этот контроль с Соединенными Штатами. Это страны с наиболее четко выраженным преобладанием городского населения… В Аргентине рабочий класс превалирует… В обладающих такими чертами Аргентине и Уругвае, а также в Чили, где рабочий класс действительно преобладает, до сих пор господствовала философия гражданских (мирных. — Н. П.) форм борьбы против деспотических властей и вопрос о взятии власти в будущем более или менее прямо и открыто увязывался с выборами или мирными формами борьбы»³⁸⁹.

Однако военный переворот и отстранение Фрондиси, по мнению Че, открывали хорошие перспективы для прихода к власти левых сил. Несмотря на запрет в стране перонист-ской партии, она твердо контролировала многочисленные и боевые по духу аргентинские профсоюзы. Эти профсоюзы имели хороший опыт организации массовых политических забастовок и горели желанием вернуть своего лидера к власти. Фрондиси тайно обещал Перону допустить его сторонников к выборам, за что и был свергнут военными. Неудивительно, что перонисты и их лидер были этим крайне возмущены и готовы к решительной борьбе внепарламентскими методами.

Кубинцы имели тайные связи с Пероном и приглашали его переехать из франкистской Испании на Кубу. Однако Перон отказывался, хотя публично выражал свои симпатии кубинской революции. Тем не менее его люди были в плотном контакте с кубинским руководством, в том числе и с Че. Перон был явно не против того, чтобы с помощью Кубы вернуться к власти.

Через неделю после выступления Че перед работниками госбезопасности аргентинская колония на Кубе отмечала главный национальный праздник своей родины — День независимости (25 мая). 380 аргентинцев (девушки в национальных костюмах) жарили в Гаване шашлык из говядины, пели песни и танцевали танго. Почетным гостем на этом торжестве был, естественно, самый знаменитый в мире аргентинец Эрнесто Гевара.