Чебурашка (СИ)

Мне нравился и медленный ход неповоротливого шумного транспорта, и суетливая пышнотелая кондукторша, обсуждающая с бабульками подорожание проездных билетов, и абсолютное безразличие окружающих к нашим персонам.

Я жмурилась от счастья и сама себе завидовала.

Доехав до центра, мы отправились в парковую зону, где посреди площади стояла наряженная огромная елка, а вокруг нее залит каток. Матвей, конечно же, не позволил мне ни за что платить, аргументировав это коротким, но емким «молчи, женщина».

При этом Матвей так выпучил глаза, что я испугалась за его зрение. Ладно. Так и быть. Сделаю ему подарок в честь моего дня рождения. Пусть платит.

Поэтому вернула любимому короткий чмок в нос и безропотно кивнула, со всем согласившись, отметив, как удовлетворенно Матвей выдохнул и расслабился, мгновенно утихомирившись.

Какой же он все-таки хороший!

Лучший на свете!

На коньках я стояла не первый раз, но в сравнении с Матвеем ощущала себя коровой на льду. Однако, всего через пятнадцать минут я уже активно симулировала собственное неумение, лишь бы Соколовский вот так же бережно поддерживал меня за руки и постоянно находился поблизости, страхуя от падения. Кажется, он меня раскусил, потому что очень иронично посмеивался каждый раз, когда видел мои дрожащие коленки, хотя именно они тряслись сами по себе. По-честному.

Потом мы пили пряный горячий кофе на деревянных лавках, ели шоколадные кексы, присыпанные сахарной пудрой, будто снегом, и болтали обо всем на свете.

После катка уставшие и слегка продрогшие направились в ТРЦ «Космос» через дорогу от парка. Матвей возжелал в кино на ужастик.

— Хочу, чтобы ты хваталась за мои плечи, прижималась и звонко визжала, а я тогда смогу тебя прилюдно лапать и тискать! — заявил наглец.

Смешно. Будто он без ужастика всего этого не мог.

Но я, конечно же, не возражала. Какая к черту разница, что будут показывать на экране, если мои глаза приклеены к этому невозможному очаровательному балбесу, набирающему в баре попкорн, напитки и прочую дребедень, пока я душу совесть, позволяя Соколовскому тратиться, убеждая себя, что парень просто голоден. Будто и не он двадцать минут назад съел четыре маффина.

Мне начинает казаться, что Матвей всегда голоден.

По крайней мере, взгляд у него точно голодный.

Билеты Соколовский взял, естественно, на последний ряд в вип-зале, где вместо сидений оказались мягкие уютные диванчики. А я-то наивно думала, что кино меня уже не удивить.

Деревенская дурочка.

Если кто-то спросит, что это был за фильм, я не смогу сказать даже названия. Ни сюжет, ни актеры, ни обещанные афишей спецэффекты даже вскользь не проникли в мое сознание. Я помнила только Матвея.

Душистую толстовку и нежную кожу на мужской шее, покрывающуюся мурашками, когда я ее легонько прикусываю. Соленый вкус поцелуев. Жаркий шепот на ушко, будоражащий внутри даже не бабочек, а целых летучих мышей. Ласковые пальцы, выписывающие восьмерки на моем животе под свитером.

А еще бесконечные ласковые «ты такая сладкая, Кокосик», «руки убери, малыш, я только поглажу», «обожаю, когда твои глазки такие пьяные», «я на хрен выброшу все твои дурацкие свитера под горло, будешь носить только то, что легко расстегивается».

Одно сплошное безумие.

В кинозале было пусто. Только мы и еще одна парочка, но им вообще оказалось не до нас. Там и кофточка расстегивалась и юбочка вместо джинс. В любой другой ситуации я бы, наверное, и жутко смутилась, и до пылающих ушей постыдилась, но сегодня эти чувства в палитре моих эмоций отсутствовали напрочь.

После кино нам было жарко и вообще дышалось тяжело. Щурясь, словно кроты, мы выползали на свет божий. Решили просто погулять по торговому центру, но на пути Матвея возникла игровая зона.

Аэрохоккей. Игровые автоматы. Тир.

Мы потерялись в водовороте азарта, смеха и веселья, позабыв о том, сколько нам на самом деле лет. Понятия не имею, во что ему обошелся этот забег по аттракционам, потому что вместо цен были лишь обозначены какие-то баллы, которые списывались с определенной карты, которая «чисто случайно» завалялась у Матвея в кармане. Мы даже к кассе не подходили!

Я бы смутилась собственной неосведемленности, но слишком яркими были впечатления и желание попробовать все вокруг, что в голове попросту не осталось места для сомнений и самокопания. Потом, когда этот волшебный день закончится, я обязательно поругаю себя, но не сейчас, не в эти волшебные минуты.

Три часа!

От бесконечных вскриков и смеха заболел рот и пресс, учитывая, что последнего у меня никогда не наблюдалось в принципе — лишь впалая мягкая ямка. Однако, клянусь, теперь я чувствовала каждую мышцу на своем животе и больше не могла хохотать.

Матвей и сам стал похож на маленького мальчика, отличаясь лишь тем, что в восторг его приводили не игрушки, не аттракционы и не прочие забавы, а я, и моя реакция. Он умел играть во все! Он обходил меня на каждом шагу, утверждая, что я слишком умная, чтобы мне поддаваться, чем возбуждал невероятный азарт и желание обыграть самодовольного засранца.

О! Зато я обыграла его в тетрис!

В легкую!

Четыре раза.