Чебурашка (СИ)

Отчего же мне так тошно?

Отчего мне так обидно за себя?

Обидно даже не на Стефана (Господи, на него-то за что?), а так… в целом… На судьбу что ли… на женскую свою природу. На ее (мое) несовершенство.

Отчего я не роковая женщина? Отчего, если даже нравлюсь мужчинам, не вызываю в них желания бороться? Отчего им всем так легко меня покинуть? Почему меня не любят до потери пульса? До искр из глаз? Почему во мне не нуждаются? Не дышат мной? Не восхищаются?

Отчего не страдают по мне годами? Не хранят верность, не ищут встреч, не вспоминают, не сожалеют, не посвящают песен и стихов, не бьют друг другу лица…

Отчего я такая … никакая? И можно ли стать кем-то лучше? Тем более, когда тебе за тридцать.

Как там было в том фильме? Помните?

«Так хочется быть красивой, я б тогда за всех обманутых девчат отомстила! Вот иду я красивая по улице, а все встречные ребята так и столбенеют, а которые послабей — так и падают, падают, падают и сами собой в штабеля укладываются!» (да-да! Я читаю все ваши комментарии, простите, что не успеваю отвечать!).

— Она, правда, хорошая, — выдергивает меня из мыслей Стефан тихим проникновенным голосом, — Моника…

— Другую ты бы и не выбрал, — отвечаю я, борясь с подступающими слезами. Спасибо ветру, что безжалостно бросает волосы мне в лицо.

— Так… Ты и Соколовский…

— Мы родители Степы… Не более…

— Мне показалось…

— Тебе показалось.

Уединение нарушается еще одним желающим подышать свежим воздухом. Матвей. Он осторожно вешает мне на шею мой тонкий шарфик. Так себе предлог вмешаться в наш со Стефаном тет-а-тет. С одной стороны жест вполне невинный, но, кажется, Соколовский метит территорию.

Глупость какая.

Не может он знать о нашем прошлом со Стефаном. Да хоть бы и узнал. У Ашкетова в доме невеста сидит — ей хоть сейчас на голову корону Мисс Мира надевай. Я ей не конкурентка, даже если бы и захотела ею стать.

Хотя, может быть, я и хочу.

А может, просто пьяна.

Бесцеремонный хлопок двери добавляет в нашу компанию Степу.

— Вы чего тут застыли? Там Тамара Яковлевна торт режет. Мам, не стой на ветру, продует.

— Я домой поеду. Голова болит ужасно. Извинись за меня перед Тамарой.

— Я с тобой.

— Нет.

— Я вызову тебе такси, отвез бы сам, но выпил, — встревает Стефан.

— Еще чего, — перебивает того Соколовский, — Я сам отвезу! Сейчас только за ключами схожу.

— Я доеду сама.

— Мам, пять минут, я оденусь…

— Две минуты, Зой…

— Может, останешься на чай? Или кофе? Торт же…

Они галдят, перебивая друг друга, будя во мне невиданного зверя, что готов рычать и кусаться, бросаясь на окружающих.

— НЕТ! — рявкаю я, развернувшись к ним лицом. — Я поеду домой сама. Одна. Можно мне уже в конце концов сделать так, как я хочу, а не угождать вашим желаниям, требованиям и ультиматумам?!

Мое негодование возымело эффект. Мужчины замерли, раскрыв рты и больше не перечили. Входящий звонок оповестил о подъехавшем такси и я, развернувшись, иду прочь.

И никто меня не останавливает. А я… Я, противореча сама себе, даже не знаю, хорошо это или плохо.

Хочу домой.

И плакать.

Старею…

Глава 40

Зеркала врут. Бессовестно и беспощадно. В них нет ни сочувствия, на жалости, ни любви, ни превосходства. Замечали ли вы, насколько по-разному отражаетесь в зеркалах? Как стройнят они в примерочных дорогих магазинов, как до безобразия уродуют в дешевых парикмахерских, как преувеличивают каждое несовершенство в пудреницах, как равнодушно честны в родных ванных комнатах.

Зеркало, словно человек, может стать как другом, так и злейшим врагом. Добавить уверенности в себе или подсыпать соли на раны застарелых комплексов. Есть ли у вас такое зеркало, в которое вы никогда не смотритесь? Отражение в нем никогда вам не нравится. Оно чужое, гротескно-утрированное, словно советская антиалкогольная карикатура. И наоборот, есть родное зеркало. Домашнее. Оно, если и не скрывает следов усталости, то лояльно их смягчает, если и отражает несовершенства кожи, то лишь намеком, а не громким воплем, если и говорит о том, что ты — несовершенна, то жалеючи, как мама, а не бескомпромиссным плевком в душу.

Как понять, в каком из зеркал ты — настоящая?

И может ли на самом деле зеркало отразить всю действительность. И оно ли виновато в том, что отражение получается неожиданно разным. Или все дело в нас самих и в нашей способности в тот или иной момент воспринимать себя такими, какие есть?

Говорят, зеркала обладают памятью, и чтобы отражаться в них красивыми, нужно каждый день им улыбаться. Не знаю. По-моему, такой подход больше напоминает взятку. Самой мне ближе теория, что человек и его вместе с ним его отражение, становится красивее не тогда, когда изо дня в день скалится в зеркало, а когда ему самому улыбаются прохожие. Наверное, для этого стоит хотя бы иногда и самой им улыбаться, да вот только под грузом комплексов и страхом осуждения люди утратили эту способность.