Чеченский бумеранг

– Вкрутую, – нашел еще более оригинальный способ справиться с обедом подполковник. Заодно разнообразив и меню.

Едва Михаил скрылся за дверью, Заремба подошел к зеркалу, втиснутому в узенькое пространство между окон. Приноровился, чтобы попасть в него. Модницей оглядел себя со всех сторон. Потянулся к бинтам, замасленной подпругой висевшим под подбородком: то ли сами ослабли без двухдневной перевязки, то ли хозяин сам оттянул, высвобождаясь из белого плена. Выздоравливая.

Вошедший Иван подозрительно глянул на возбужденного постояльца, но за разъяснениями пошел на кухню. И когда капитаны вернулись, перехватывая в руках один – горячую ручку сковородки, а второй – пару неостывших яиц, на голове раненого красовался лишь небольшой белый венчик.

– Краше в гроб кладут, – не оценил бравого вида подполковника Мишка.

Сказал – и прогадал: с настоящими больными столь цинично не шутят. К тому же комбриг, похоже, для себя что-то решил окончательно: жест, которым он пригласил хозяев к их же столу, выдавал в нем человека, предпочитающего отдавать приказания, а не следовать чужой воле.

Глава 9 Пусть нас замучает удача

В день, когда предстояло подавать рапорт об увольнении, я изнуряюще и по возможности пристрастно пытал себя: это только из-за денег?

Нет, плюсы от будущей жизни на «гражданке», только прослышав о возможном изменении моего статуса, тут же выстроились в длиннющую очередь. Нетерпеливые подпрыгивали, желая самолично увидеть хозяина и заявить о себе. Наглые пытались присоседиться к первым. Шустрые брали на себя командование очередью, занявшись составлением списка – ныне забываемого символа последних дней социализма. Неудачники из прибежавших последними старались погромче крикнуть, привлечь внимание голосом: мы тоже здесь, посмотрите на нас, может, посчитаете нужным подтянуть поближе. Умные искали блат, чтобы обойти даже список. И все плюсики оказывались пышными, сытенькими, веселыми, жизнерадостными.

Но мне почему-то было чертовски жаль побитую, понурую, истрепанную очередюшку, составленную из корявеньких узколобых минусов. Собственно, они еще продолжали составлять мою жизнь: мизерная зарплата с постоянными задержками, близкое к нулю уважение общества, цензура и ограниченность в творчестве, отсутствие перспектив служебного роста и далее – по всем пунктам. Когда вопрос поставлен ребром: уходишь сегодня и нормально, или завтра – но в неизвестность, собственная жизнь становится перед увеличительным зеркалом и вскрывает даже припудренные изъяны.

И все же, все же, все же…

– Что, денег захотел? – я даже подходил к нормальному зеркалу на редакционной двери и усмехался своему отражению, как врагу.

– И денег тоже, – в какой-то момент, устав от одного и того же вопроса, ответило отражение.

Я сначала злорадно оскалился – наконец-то не побоялся признаться самому себе в предательстве! – но потом обратил внимание на слово «тоже». Спонтанный ответ определил деньгам далеко не главенствующую роль. Может, тогда и в самом деле мне стало тесно и скучно в армейском журнале? А разве это не так, ежели мы, военные журналисты, взахлеб читаем гражданские газеты и, зачастую негодуя по поводу их сарказма к стране и армии, все же отдаем должное смелости, раскованности штатских коллег! И тут же – собственная поденщина, где осталось «нельзя», «не положено», «это на усмотрение руководства». Да и внутренний цензор за годы службы утвердился в душе настолько, что разреши генералы писать нам обо всем, мы сами возведем рамки и будем втискивать в них материалы. Гордиться тем, что военная пресса не должна быть расхлябанной, что она должна являть пример четкости, выверенности и быть застегнутой на все пуговицы – это уже мало утешало. Этим еще могли заниматься лейтенанты, а полковникам хочется уже вздохнуть полной грудью и заглянуть за горизонт.

Заглянуть хотелось. Жизнь без погон страшила. Надежда оставалась на кадровиков, которые могли завернуть рапорт или в крайнем случае попытаться уговорить остаться.

Но в бывшем Главном политическом управлении, курировавшем прессу, мне позавидовали: надо же, сумел в нынешнем бардаке найти себе теплое местечко. В середине девяностых многим в армии «гражданка» казалась светлым пятном…

Разозлился и я: значит, меня никто, кроме самого себя, в родной структуре не держит? Мой опыт, готовность идти на самопожертвование, не требуются? Вместо непреодолимого барьера расстилают красную дорожку? Да пошли в таком случае все! Где телефон Венички?

– Я согласен.

– Очень хорошо. С вашего позволения, давайте встретимся через два дня.

И как меня прорвало в творчестве! Этих двух дней хватило, чтобы составить так называемую «рыбу», модель будущих журналов: что и как размещать на обложках, какие материалы сколько полос занимают и в какой последовательности, какие шрифты предпочтительны в заголовках, где ставить подписи – в начале или конце материалов. Труда не составило учесть сотни деталей, которые читателями воспринимаются как данность, но оттачиваются редакциями накануне выхода издания в свет.