Chefs d'oeuvre

Лики святые глядят.

Боже, зачем искушенье

Ты в красоте создаешь!

В лунном немом освещеньи

Был он так дивно хорош.

Тихо склонялися клены,

С неба скользнула звезда…

Здесь перед светом иконы

Вся я дрожу от стыда.

Сжалься, отец правосудный,

Дай утешенье в тоске…

В лунных лучах изумрудный

Луг опускался в реке.

Шли мы дорожкой… и словно

Я отвечала «люблю»…

Боже мой, как я греховна,

Чем я свой грех искуплю!

21 апреля 1894

В ВЕРТЕПЕ

В сияющем изысканном вертепе,

Под музыку, сулившую канкан,

Я задремал, поникнув на диван,

И вдруг себя увидел в черном склепе.

Вокруг стоял мучительный туман, —

В окно неслось благоуханье степи.

Я встать хотел, — мешала боль от ран,

И на ногах задребезжали цепи.

И что-то вдруг так ясно стало мне,

Что горько я заплакал в полусне,

Что плакал я, смущенно просыпаясь.

Опять звенит приманчиво рояль,

Мой странный сон бледнеет, расплываясь,

По мне еще — кого-то — смутно — жаль…

1 февраля 1835

ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ

Весь город в серебряном блеске

От бледно-серебряных крыш, —

А там, на ее занавеске,

Повисла Летучая Мышь.

Мерцает неслышно лампада,

Белеет открытая грудь…

Все небо мне шепчет: «Не надо»,

Но Мышь повторяет: «Забудь!»

Покорен губительной власти,

Близ окон брожу, опьянен.

Дрожат мои руки от страсти,

В ушах моих шум веретен.

Весь город в серебряном блеске

От бледно-серебряных крыш,

А там у нее — к занавеске

Приникла Летучая Мышь.

Вот губы сложились в заклятье…

О девы! довольно вам прясть!

Все шумы исчезнут в объятьи,

В твоем поцелуе, о страсть!

Лицом на седой подоконник,

На камень холодный упав,

Я вновь — твой поэт и поклонник,

Царица позорных забав!

Весь город в серебряном блеске

От бледно-серебряных крыш,

А там — у нее, с занавески, —

Хохочет Летучая Мышь!

27 сентября 1895

НОЧЬЮ

Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,

Грязные крылья по темной почве раскинуты.

Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,

Тянется шея — беззвучная, черная Яуза.

Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.

Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?

Нет! качая грузными крыльями в воздухе,

То приближаются хищные птицы — стервятники.

Падали запах знаком крылатым разбойникам,

Грозен голос гудящего с неба возмездия.

Встанешь, глядишь… а они всё кружат

над покойником,

В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.

20 июня 1895

В КАМЫШАХ

Луна в облаках — далека, хороша.

Челнок неподвижен в кустах камыша.

Дробятся лучи в неспокойной реке.

Задумчиво кто-то сидит в челноке.

Сияет венец вкруг холодной луны.

Чьим стоном нарушен покой тишины?

В таинственных далях, как утром, светло.

Чу! кто-то рыдает… упало весло…

22 — 23 октября 1895

СУМАСШЕДШИЙ

Чтоб меня не увидел никто,

На прогулках я прячусь, как трус,

Приподняв воротник у пальто

И на брови надвинув картуз.

Я встречаю нагие тела,

Посинелые в рыхлом снегу,

Я минуты убийств стерегу

И смеюсь беспощадно с угла.

Я спускаюсь к реке. Под мостом

Выбираю угрюмый сугроб.

И могилу копаю я в нем,

И ложусь в приготовленный гроб.

Загорается дом… и другой…

Вот весь город пылает в огне…

Но любуюсь на блеск дорогой

Только я — в ледяной тишине.

Л потом, отряхнувши пальто,

Принадвинув картуз на глаза,

Я бегу в неживые леса…

И не гонится сзади никто!

17 января 1895

ПУРПУР БЛЕДНЕЮЩИХ ГУБ

Медленно всходит луна,

Пурпур бледнеющих губ.

Милая, ты у окна —

Тиной опутанный труп.

Милая, о, наклонись…

Пурпур бледнеющих губ.

Клятвы возносятся ввысь…

Тиной опутанный труп.

Если б прижать мне к губам

Пурпур бледнеющих губ!

Звезды ли падают к нам?

Тиной опутанный труп.

Плачут кругом… но о чем?

Пурпур бледнеющих губ,

А на песке огневом

Тиной опутанный труп.

Верен был клятве своей

Пурпур бледнеющих губ…

Что ж! уносите скорей

Тиной опутанный труп!

16 августа 1895

ЧАСЫ ДНЕЙ

…и проклял паши дни.

СОНЕТ К МЕЧТЕ

Ни умолять, ни плакать неспособный,

Я запер дверь и проклял наши дни.

И вот тогда, в таинственной тени,

Явился мне фантом женоподобный.

Он мне сказал: «Ты слышишь ропот злобный?

Для книг твоих разложены огни.

Смирись, поэт! мечтанья прокляни

И напиши над ними стих надгробный!»

Властительно слова звучали, но

Томился взор тревогой сладострастной,

Дрожала грудь под черным домино,

И вновь у ног божественно-прекрасной,

Отвергнутой, осмеянной, родной,

Я отвечал: «Зачем же ты со мной!»

4 — 6 сентября 1895

МЕЧТА

О, если б я мог быть невинным, как ты,

Как ты — отзвук лазурного эхо! —

Беспечно видеть твои черты,

С улыбкой слушать колокольчики смеха!

Целый день мы с тобой проводили б вдвоем,

Наслаждаясь запущенным садом,

Бегали б в темных аллеях, — потом

Отдыхать садились бы рядом.

Мы были б с тобой две сестры,

Делили грезы, радость, печали,

И если б столкнулись во время игры,

Струны желанья во мне не дрожали б.

Ноябрь 1894

ПОСЛЕ ГРЕЗ

Я весь день, всё вчера, проблуждал по стране моих снов;

Как больной мотылек, я висел на стеблях у цветов;

Как звезда в вышине, я сиял, я лежал на волне;

Этот мир моих снов с ветерком целовал в полусне.

Нынче я целый день все дрожу, как больной мотылек;

Целый день от людей, как звезда в вышине, я далек,

И во всем, что кругом, и в лучах, и во тьме, и в огне,

Только сон, только сны, без конца, открываются мне…

8 июня 1895