Чего хотят женщины? Наука о природе женской сексуальности

«Было много писем от весьма влиятельных женщин, благодаривших меня за то, что я позволила обсуждать вопросы сексуальности, которые идеология умело обходит стороной, – с облегчением сказала Мин. – Одна женщина из артистической среды Нью-Йорка сказала мне: «Я не могу говорить как вы, не ощущая стыда, как будто мой эротизм сделал меня добровольным и старательным членом патриархальной системы». Однако Мин осталась неудовлетворенной результатами. Что-то грызло ее изнутри – нечто глубоко закопанное, некое скрытое отвращение к изучению секса, стыд за это занятие, страх перед ним. «Даже мы, те, кто занимается подобными исследованиями, впитали сексофобию, внушаемую нашей культурой. Все было прекрасно, когда я находилась в лаборатории со своими студентами. Когда же я попала под лучи софитов, мне стало некомфортно.

Внезапно я спросила себя: зачем я изучала нечто столь несущественное? Почему я не стала изучать, например, депрессию? Почему я не могла изучать самоубийство? Я заставила себя остановиться и напомнить себе: с каких это пор секс не важен?»

Она помолчала. «Я совершенно уверена в собственном феминизме, – сказала она. – Я чувствую твердую почву под ногами. То, что я писала в статье, вышло из тени, стало обычным, комфортным способом говорить о женской сексуальности, способом, благодаря которому все чувствуют себя удобно и не видят причин для беспокойства. Я не думаю, что мои слова были продиктованы женоненавистничеством. Я не считаю, что статья была вредной.

Уверена ли я сейчас, что некоторые моменты возбуждают только вследствие определенных социальных правил, которые лишают женщин власти? Являются ли некоторые фантазии эротизацией обессиливания? Нет, не уверена. Но я действительно вижу мир с феминистской точки зрения, и эта часть меня желает, чтобы женщины смогли в сексе быть теми, кто они есть».

Мин говорила достаточно свободно. Казалось, она почти нащупала твердую почву под ногами, но все же эта опора не казалась ей надежной, как будто в любой момент почва могла уйти у нее из-под ног. Переулок был не тем местом, где можно оставаться надолго.

Неужели фантазии «волнуют только благодаря социальным установлениям»? А что можно сказать о нарциссической тоске, которая спрятана за ними, той, что ведет к директору средней школы, сыну землевладельца, к фантазиям о насилии у автомата для игры в пинбол в фильме «Обвиняемые», – было ли это «эротизацией обессиливания»? Мин представила на всеобщее обозрение вопрос, который всегда был на поверхности: культура или гены?

Вспоминая Дейдру, можно увидеть значительное социальное влияние. Чем еще, кроме как культурным влиянием, можно объяснить значительные отличия между агрессивной сексуальностью Дейдры, ее преследованием партнеров и типично женским стремлением быть желанной, которое ответственно за ее удовольствие от того, что на нее охотятся? Мужчины сделали из девочек и женщин предмет, цель. Девочки и женщины, живущие в управляемом мужчинами мире, впитали мужское мировоззрение как свое собственное и сделали предмет и цель из самих себя. Разве не культура определяла драйв Дейдры и других самок, как частично подавляемых, так и полностью преобразовавших свое поведение?

Девочки и женщины, живущие в управляемом мужчинами мире, впитали мужское мировоззрение как свое собственное и сделали предмет и цель из самих себя.

Тем не менее, когда Мин заглянула внутрь себя, она решила, что она сторонница эссенциализма. В вопросе взаимодействия между природой и воспитанием она склонила чашу весов в сторону врожденных качеств, но сделала это достаточно робко и осмотрительно. Ее эссенциализм был догадкой, интуитивным открытием: в наше время не существовало способа измерить соотношение между врожденным и приобретенным, не было никакого способа определить их процент в нарциссизме, в фантазиях о насилии. (В многочисленных популярных статьях, посвященных вопросам психологии, авторы уверенно заявляют, что есть совершенно определенная связь между врожденным уровнем тестостерона и бесчисленными формами агрессии или пассивности и среди них высокий процент форм, имеющих сексуальную окраску – как у мужчин, так и у женщин. Анализы крови подтверждают, что генетические факторы обеспечивают мальчикам и мужчинам намного больше этого гормона, и это делает их намного более агрессивными. Но, несмотря на эту обольстительно простую логику, есть доказательства, которые также предоставлены Дейдрой. По сравнению с самцами– резус, у самок этих обезьян такой же невысокий уровень тестостерона, как у женщин по сравнению с мужчинами. Тем не менее именно самки-резус руководят сексуальным шоу, подстрекают стаю на войну и определяют политику стаи.)