Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Кстати, о подчиненных. До встречи в приемной посла меня поджидал неожиданный, но очень приятный сюрприз. Я уже рассказывал, что в годы учебы увлекся баскетболом, выступал за сборную института. Когда мы всем клубом – три мужских и две женских команды – участвовали в первенстве Москвы, то в подгруппе частенько встречались на площадке и с ребятами из МГИМО. В ту пору за нашу 1-ю женскую выступала симпатичная Нина Краснова. С ней тогда познакомился, а потом начал за ней ухаживать обаятельный паренек из сборной МГИМО Сережа Голубничий. Через нее и мы познакомились, позже сдружились. Потом жизнь нас как-то развела. Однако в первый же мой выезд за границу с конькобежцами (1958 год, чемпионат мира в Финляндии) нос к носу столкнулся в нашем посольстве с Сергеем. Его, оказывается, после окончания института распределили туда на работу в качестве атташе.

Встреча получилась теплой, но краткой. И надо же! Спустя шесть лет, в приемной Добрынина вновь увидел обставленного со всех сторон телефонами и обложенного бумагами Голубничего. Да и он сам, когда меня заметил, обалдел! С того дня я стал его почетным гостем. Сергей приезжал за мной в «деревню», увозил к себе домой, показывал Вашингтон. Словом, уделил массу времени и внимания. Кстати, благодаря ему я стал очевидцем картины, которую редко удается увидеть постороннему.

Как раз в те дни военный атташе советского посольства сдавал дела сменщику. По давнишней традиции убывающий из страны высокопоставленный дипломат в чине генерала проводил прием. Сережа включил меня в список гостей. Представьте: разгар лета, жара. Все приглашенные зарубежные атташе в парадной форме. На белоснежных кителях золотые аксельбанты, погоны, эполеты… Небывалая красота! А огромный зал посольства! Фуршет. Бар, над стойкой которого возвышался чопорный официант с родным, типично русским лицом. Сережа к нему подвел и спросил меня: «Что пить будешь?», а я растерялся. Такого количества фирменных напитков даже не мог представить. Нет, на приемах – после соревнований в Норвегии, например, – я бывал. И кое-что пробовал. Но чтобы в таком блеске и изобилии… Поэтому впервые попробовал – после подсказки Голубничего – джин.

– Ну и как?

– Ничего. Понравилось.

– А что на аренах особенно впечатлило?

– Многое. Особенно, если учитывать специфику спортсменов. К примеру, знакомство с предварительными процедурами. Их цель – документально установить: участник соревнований, действительно, глухонемой. Наши ребята, естественно, еще в Москве прошли обследование. Поэтому все медицинские документы мы с собой привезли. Но ведь все могло случиться. Встречались же участники сборной, которые произносили похожие на слова звуки. Порой можно было разобрать, что они говорят. Такие глухонемые, кстати, к турнирам допускались. Тем не менее перед стартами все их будущие участники подверглись еще одной проверке: прошли аудиометрию – их обследовали с помощью слуховых и речевых тестов.

Впечатляли и другие необычные наблюдения. Поначалу поразила обстановка на общем собрании команды в «деревне». Ну, полная тишина! С другой стороны, чему удивляться, если не забывать, что собрались-то в основном глухонемые. Но ведь пока врубишься! Поэтому входя иной раз к ребятам в столовую, ловил себя на странности: слышен только цокот ложек.

На соревнованиях, которые длились около двух недель, озадачивали также невиданные от общих правил особенности. Скажем, играли футболисты. А среди них, размахивая флажком, метался арбитр. В первую секунду я удивился: почему флажком и где его свисток? На вторую дошло: не могут же эти игроки слышать трель…

– А вы за те две недели научились изъясняться со столь необычными спортсменами? К примеру, какие-то жесты освоили?

– Да, кое-что запомнил. Но главное не в жестах. Тут очень нужно взаимное понимание. А оно начинается с добросердечия. Причем опять взаимного. Поэтому в отношениях с моими новыми, необычными подопечными существовала определенная особенность. К тому времени я, как доктор, накопил изрядный опыт, пользовался уважением. И свыкся с тем, что мне доверяют, со мной считаются. Но в данном случае я был поражен трепетным вниманием, с которым глухонемые спортсмены относились ко мне. Вместе с тем подобное отношение объяснимо.