Чего ты хочешь? (СИ)

Вместо желания подавлять – только вековая, скатавшаяся словно пыль, усталость.

– Чего ты хочешь, Локи?

Давай уже, прямо и без экивоков. Давай, не юли.

Чего ты хочешь, бог обмана? Чего?..

Меняется в лице. Скулы острее, уголки губ уже. Улыбка шире. Беспокойные длинные пальцы касаются завязок рубашки. Стискивают одну из них и беспокойно дергают.

Голос мягче, но стали в нем в противовес больше.

– Чего я хочу? – свистящим шепотом переспрашивает Локи, и шепот этот никуда не исчезает, не растворяется в воздухе, а так и вибрирует в нем, словно эхом подхваченный. Эхом, которого здесь не было и нет. – Ты хочешь знать, чего я хочу?

Тор, по пальцам которого вдруг скользит голубоватая искра, молча ждет продолжения, напряженно слушает и, кажется, теперь опасается вовсе не кинутого в спину топора.

– Твою комнату. – На шаг ближе становится, хотя и без того меж ними от силы метр был. – Твою кровать…

Касается щитка на чужом колене своим и, склонившись, оказавшись более чем близко, упирается в спинку кресла брата обеими ладонями. Стискивает их, и Тор слышит, как пластик – вовсе не тот, что дрянной земной, – скрипит.

Тор молчит, сцепив зубы. Тор прекрасно знает, как все это понимать. Тор прекрасно знает, несмотря на то, что больше всего на свете хотел бы не знать.

– А чего хочешь ты, мой царь?

Голос Локи – чистый мед. Голос Локи – сама вкрадчивость и вместе с тем маленькие иглы, что так легко загнать под тонкую кожу, а после никакими щипцами, не обломив острие, не удастся выдернуть.

Могучий, как сама стихия, бог грома парализован. С толку сбит, и Локи, чертов Локи легко использует это. Использует, чтобы оказаться еще ближе.

Колено вклинивает между чужими разведенными ногами и, коротко хмыкнув, становится куда меньше, опутанный золотистым сиянием.

Черные, словно воронье крыло, волосы становятся каштановыми завитками, а на скуле, еще секунду назад почти меловой, появляется родинка. Глаза, карие, с россыпью искорок, лучатся теплотой.

– Так чего хочешь ты?

Чего хочешь ты?..

Эхом, звуковой волной. Ультразвуком на недоступных человеческому уху частотах. Бесконечным числом повторений.

Чего. Хочешь. Ты?

Чего ты хочешь… сейчас?

Мгновение слабости. Не более. Вспышкой молнии, что никогда не бывает в космосе. Вспышкой оглушающей колючей тоски по тому, что у него было, и по тому, что могло быть.

Обманутым останется, Тор понимает. Тор понимает – и раз так, то будет ли это обман? Если ложь – вот она, на поверхности? Если он знает, кто скрывается за пусть и искусно вылепленной, но маской? Если знает…

Не стоит поддаваться магии, если то, что она предлагает, слишком хорошо. Не стоит идти на сладостный зов… Тор и не двинется с места, не протянет руки. Он клянется себе, что лишь на секунду позволит коснуться себя. Позволит, крепко смежив веки и большими ладонями подлокотники сжав.

Бедное кресло от двойного натиска вот-вот развалится, спинка трещинами пойдет.

Волновало бы это еще… хоть сколько-то.

Тор вздрагивает, ощутив первое касание. Первое прикосновение к верхней губе. Ощутимое лишь едва, словно и не было. Ощутимое, словно прикосновение оперения стрел. Словно соленое дуновение ветра.

Не поцелуй даже, а обещание.

Обещание или приговор.

Сын Одина выносит себе второе.

Выносит, только лишь чуть приподняв подбородок, подавшись навстречу.

И пульс, несмотря, что сердце качает кровь не по венам смертного, на мгновение замирает.

Ворох «неправильно», целая бадья «нельзя».

Отстранится сейчас. Посмеется. Снова бросит.

Тор ждет этого и вместе с тем даже надеется. На все сразу.

Тор надеется и не получает ничего из трех.

Не получает ничего, кроме горячих, ставших куда более уверенными губ, что меняются, кажется, прямо так, не отрываясь от его рта. Не получает ничего, кроме тяжести на коленях и жестких волос под своими пальцами.

Не получает ничего и вместе с этим получает все.

Разом.

Чистой воды безумие. Игры разума. Не поверил бы никогда, но действительно делает это. Жадно берет сам и не менее щедро отдает.

Прикосновения, поцелуи, укусы.

По незащищенной ничем, кроме легкой рубашки, спине брата широкой пятерней шарит и понимает: мало.

Понимает, что мешает чертова тряпка. Что сжать кулак и рвануть в сторону хочется.

Понимает, что чертов Локи свою ворожбу творит, даже не используя пальцев. Колдует прикосновениями и сорванными, свистящими вздохами. Колдует каждый раз, когда носом касается его, Тора, колючей скулы и чуть вздрагивает, когда кусается.

Стонет и тут же спину гнет.

Стонет, и громовержец не понимает, когда его вторая рука успела сжать твердое колено, а сам сын Одина развернуться таким образом, что теперь Локи, скорее, лежит в его руках, а не нависает, опустившись сверху.

Его правая ступня упирается в подлокотник, а левая нога, переброшенная через него же, свисает вниз.

Они совершенно точно не в безопасности, и их могут увидеть. В любой момент, секунду, миг.

Безумие в чистом виде… И Тор его жадно пьет. Давится, пытается сделать вздох и тут же с головой уходит снова.

Уходит, ведомый длинными пальцами, обхватившими его шею. Уходит и, кажется, вот-вот умрет от разрыва легких.