Чего ты хочешь, женщина?

Ничего.

Прижала крепче.

Села и заплакала.

Встала. Зажмурилась, вспоминая движения Василевса: может, он покрутил шарик?

Она попробовала покрутить. Шарик выпал. Попробовала ещё раз… И… дверь приоткрылась! Не полностью, но протиснуться было можно.

Алевтина всхлипнула, взяла у пчелы платок, высморкалась. Протиснулась кое-как. Хлопнула в ладоши, зажигая свет.

Перед ней открылась огромная комната, уставленная приборами. Но на приборы Алевтине было чихать, потому что впереди, вместо противоположной стены, лежала её маленькая уютная квартирка! Однушка! С торшером. С зелёненькими обоями! Со старым маминым диваном, с новым телевизором «Сонни»!

Она всплеснула руками и бегом понеслась домой!

И врезалась со всего маху об стеклянную стену.

Дом был недоступен. Она застряла в этом страшном царстве сновидений! Как муха в аквариуме! Как дура в иллюзиях! Как!..

Алевтина плакала, кричала, пинала стену. Стекло не поддавалось.

Она изломала приборы, чтобы было чем царапать и бить. Она налила лужу воды, проверяя, не растворится ли в ней прозрачная стена.

Ближе к утру, посмотрев на устроенный в лаборатории Василевса разгром и вспомнив его хмурые брови и страшную плётку, Алевтина решила повеситься. Благо, железяк и треног всякого рода в лаборатории хватало.

Роботы громко верещали, почуяв неладное, но мешать хозяйке не смели. Алевтина притащила из спальни чудесную батистовую простыню, разорвала её на полосы, сплела косичкой в крепкую верёвку.

Сначала она хотела использовать рукоятку большой железной машины, а потом обнаружила в стене над ней отличный крюк.

Она залезла на машину, привязала к крюку верёвку, соорудила петлю.

Ей стало страшно. Умирать не хотелось, но это же сон? Она ведь умрёт тут, а проснётся уже за стеклянной стеной, дома, верно? И всё будет хо-ро…

Она же хочет домой? Выбраться из этого дурного сна! Домой!

Алевтина перекрестилась, как сумела. Шагнула к краю машины, глянула вниз: высоко, метра полтора, не меньше…

Она попятилась, пытаясь встать поудобнее, но ноги совершенно одеревенели и каждое шевеление давалось с трудом. Тогда Алевтина начала елозить ступнями, пытаясь подобраться поближе к краю, поскользнулась и… рухнула вниз!

Шею дёрнуло, но крюк не выдержал её веса и обломился. Она упала на пол и получила упавшим крюком по голове.

Было больно и обидно. Алевтина села, почесала быстро набухающую шишку, окинула мутным взором лабораторию… И увидела, как широко открывается условно «входная» дверь!

Ей не оставалось ничего, кроме как потерять сознание, оттягивая справедливую кару, но даже этого она сделать не сумела, и её настиг рёв Василевса:

— Кара миа!

Он был в ярости от учинённого ею разгрома!

Алевтина задохнулась от ужаса, и только тут свет наконец предупредительно померк в её глазах.

Очнулась она от шума.

— Ты чуть не убил её, скотина!

— Но таре ми мато! Я же делал как надо!

— Мерзавец! Тварь! Да если бы я знал, что ты с ней сделаешь!

Василевс размахнулся, как мог широко, и влепил себе кулаком в челюсть!

Голова его дёрнулась. Левая рука вцепилась в правую, и он начал, ругаясь, бороться сам с собой!

Алевтина потёрла саднящий затылок, встала.

Лаборатория никуда не исчезла. И за стеклом всё так же маячил знакомый интерьер.

Она начала по стеночке пятиться к стеклу, к своему дому. А вдруг там появился проход?

Василевс, сообразив, что жертва очнулась, перестал бороться с собой и кинулся наперерез. Алевтина завизжала, понеслась изо всех сил… и со всего маху ударилась об стекло.

Взвыв от обиды и боли, она сползла на пол и прижалась всем, дрожащим от страха, телом к скользкому холоду. Из глаз, а потом и из носа — потекло. Слабая она была на нос.

— Не подходи к ней! — заорал Василевс и врезал себе кулаком в грудь.

Потом он взял плоский прямоугольник на подставке, похожий на двухстороннее зеркало и поставил рядом.

От прямоугольника упала тень, покачалась, уплотнилась… И Алевтина узнала в ней… Нет, не Василевса!

Тень тоже была кривоногой и в трениках, но лысоватой, с толстым носом и не такой волосатой!

Это был её сосед! Василий Степанович! Странноватый прилипчивый пенсионер!

— Сволочь… — прошептала Алевтина, роняя слёзы с подбородка на пол.

— Сволочь! — согласился Василий Степанович с чувством. Он стал уже совсем плотным. — Этот гад уверял меня, что будет тебя любить! Кому ты у нас нужна была, Алька? В тридцать лет — старая дева? А здесь бабы — на вес золота! Он учёный. В каком-то роде — он мой двойник в параллели миров. Он создал проекцию моей личности, и я сумел слиться с ним здесь, чтобы помогать ему. А потом мы вдвоём вытянули из нашего мира тебя. Фантастически сложная работа! Я был так рад, такой интересный проект… Я же, ты понимаешь, отставной физик. В институте теперь что — лекции на полставки?.. — Василий Степанович расплылся в улыбке, потом спохватился, замялся…

— А-а почему — меня? — всхлипнула Алевтина.