Чего желает джентльмен

Некоторое время Маркус молчал. Просто шел рядом. Сегодня Ханна выглядела особенно очаровательно. Щеки порозовели, ветерок играл растрепавшимися кудрями. Вот бы Лоуренс написал ее портрет, чтобы она могла навсегда остаться такой в его памяти.

– У вас цветы в волосах.

Она подняла было руку к прическе.

– О! Это работа Молли.

Ханна проворно перебирала пряди, вытаскивая мелкие желтенькие цветочки.

Маркус смотрел на нее, точно зачарованный. Бездумно протянул руку и попытался вытянуть один из цветков. Стебелек застрял в волосах – их пальцы сплелись. Она подняла на герцога взгляд и залилась густо-розовым румянцем. Маркус стоял и смотрел на нее, охваченный некой силой, которую он затруднился бы определить, а может, и не хотел этого делать.

– Да, мои волосы в ужасном беспорядке, – сказала Ханна виноватым тоном, разрушая чары, которые держали его в плену. – Боюсь, я… уложила их слишком небрежно. – Оглянувшись, она понизила голос. – Вы узнали что-нибудь новое про Лили?

Эксетер растерянно посмотрел на нее. Он специально разыскал Ханну, чтобы спросить, не заметила ли она странностей в поведении камеристки. Но мысль вылетела у него из головы, стоило ему увидеть эти злосчастные желтые цветы в ее прическе.

– К сожалению, ничего, – признался Маркус. – Я надеялся, вы что-нибудь узнали.

Ханна вздохнула.

– Нет. Но я не могу не думать об этом, стоит мне увидеть Лили. И у меня ужасное ощущение, что мои мысли написаны у меня на лице и она может догадаться, что мы ее видели.

– Может, это и неплохо, если Лили начнет подозревать. – Маркус снова двинулся вперед. – Если она испугается, что ее вот-вот разоблачат, то может совершить какой-нибудь промах, который ее выдаст и тем самым поможет нам. – Он не хотел говорить «нам»; Эксетер имел в виду «мне». Ханна не участвует в его расследовании.

– Да, наверное. – Она снова вздохнула. – Однако теперь я едва терплю ее присутствие. Уж лучше буду укладывать волосы сама, – Ханна взъерошила растрепавшиеся локоны и поморщилась, – чем просить Лили.

Прическа выглядела так, будто ее обладательница растеряла все шпильки. Тяжелый каскад волос грозил обрушиться на спину в любой момент.

– Выглядит прелестно.

Она выдернула из волос очередной желтенький цветочек.

– Вы мне льстите. – И улыбнулась.

Маркус крутил в пальцах лютик. Немного нашлось бы людей, способных обвинить его в лести. Разжав пальцы, он смотрел, как цветок летит на землю.

– Может быть, вам взять другую горничную? – спросил Эксетер, пытаясь вернуться к теме, ради которой и был затеян разговор. – Я не хочу, чтобы Лили насторожилась раньше времени.

– Нет. – Ханна помрачнела. – Молли очень ее любит. Я не смогла запретить ей гулять с Лили, хотя наконец уступила Розалинде и согласилась взять девочке няню.

Он удивился.

– Наконец?

Она смотрела в сторону.

– Не хотелось, чтобы она нанимала служанку, которая вскоре потеряет место.

Маркус смотрел себе под ноги. Ах да. Вот оно что. Совсем не об этом он намеревался говорить. Они уже подошли к границе верхнего парка; внизу простирался пестрый ковер лужайки, спускающейся к реке. Границей парка служила живая изгородь, густо увитая плетистыми розами. Влажный воздух был наполнен ароматом цветущих роз. Повинуясь безотчетному порыву, герцог сорвал розу и протянул ее Ханне.

Она удивленно на него посмотрела.

– Спасибо.

Лепестки розы были того же глубокого оттенка, что и ее губы. Наверное, они такие же нежные, подумалось ему. Вместо того чтобы вложить цветок в руку Ханны, он воткнул его ей в волосы за ухом. Она застенчиво улыбнулась, но было заметно, что ей это очень приятно. Маркусу самому было чертовски приятно, хотя бы потому, что он сумел заставить ее улыбнуться.

– Лили почти не покидает дом. А если и выходит, то в этом нет ничего необычного. Она встречается с молодым человеком, помощником портного, но своей семьи у нее нет. Девушка живет в моем доме много лет, как до нее жила ее мать. Она не сделала ничего такого, что могло бы вызвать подозрения.

Синие глаза смотрели на него озадаченно.

– Но это же не доказывает, что она не шпионка?

– Не доказывает, – согласился Маркус, не понимая, зачем выложил Ханне все, что ему было известно про Лили. Должно быть, из сочувствия, потому что она на знала, может ли доверять собственной камеристке.

Эксетер за последнюю неделю не спускал с девицы глаз, но та не сделала ровным счетом ничего, что бы доказывало ее причастность к махинациям Дэвида. Лили больше не бродила ночью по дому. Маркус надеялся поймать ее на месте преступления и вытрясти из негодяйки душу. Но и тут его постигло разочарование – одно из многих, каких к сегодняшнему дню накопилось предостаточно.

– Тем не менее, – продолжал он, глядя в растерянное лицо Ханны, – горничная не сделала ничего, чтобы мы ее задержали. Ее история безупречна, иначе девушку не назначили бы камеристкой хозяйки дома. И поскольку ничего такого за ней больше не замечено, можно счесть, что в ту ночь… у нее на миг помутился разум.