Чекан для воеводы

– Ты оставил это возле убитой!

– Очень кстати. Я сотру им твою кровь с моего меча! – пообещал Плещеев.

Кое-кто из разбойников хотел предотвратить поединок, но атаман не позволил им этого.

– Пусть дерутся, петухи, а мы поглядим за кого Бог. Будем считать этот поединок высшим судом. Кто выиграет, тот и прав.

И вот на солнце сверкнули лезвия, запела сталь, сталкиваясь в воздухе. И хотя Шеин уже был ранен и обессилен, а Плещеев свеж и полон сил, воевода сразу ощутил какую-то мощь, вливавшуюся в его жилы извне. А Плещеев никак не мог понять, почему он не успевает уклоняться от ударов своего бывшего начальника, не может увернуться от его меча. Настал момент, когда он пропустил удар в живот, а потом, попробовав нанести предательский удар в спину, получил лезвием по шее. Боли Плещеев уже не почувствовал…

Затем разбойники толпой набросились на победителя. Еще минута и главного воеводу растерзали бы на части, если бы вновь не вмешался атаман:

– Я сказал: воеводу не трогать! Он нам сдаст свою крепость…

Только тогда разбойники, решив, что расправиться с воеводой всегда успеют, не горит, отошли в сторонку. Но перед этим они связали Шеина и бросили его в темный сарай до следующего утра.

Глава 12. Боярского чина достоин

Появление Прохора Безверхого в подвале, где на гнилой соломе лежал связанный воевода Шеин, было настолько неожиданным, даже нереальным, что Михаил сначала воспринял это как сон. Даже головой помотал, пытаясь прогнать наваждение. Но образ «дядьки» никуда не пропал, наоборот, он стал еще более реальным, когда тот заговорил с охранниками, впустившими его сюда, зычным командным голосом:

– Где этот воевода, о котором наш атаман так печётся? Вот он где! Отдыхает… Болотникову он позарез нужен у стен крепости. Мы его забираем. И крепость вскорости будет наша.

– А нам-то что делать приказано? – поинтересовался узкоглазый урод с перебитым носом и в дорогой бекеше с чужого плеча, пришедший вместе с Безверхим.

– А вам сказано, носа не казать к крепости. Находиться здесь в ожидании новых распоряжений.

– Да, Истома. Передай атаману, что мы завсегда верны его слову.

– Передам, а вы грузите пленного на моего заводного коня. Да поскорее, спешу.

– Все сделаем, Истома, как ты говоришь, – повиновался узкоглазый, передавая распоряжение помощникам в цветастых халатах на своем языке.

Шеин и виду не подал, что хорошо знаком с дядькой Безверхим, решив подыграть ему в той авантюре, которую он затеял. И лишь через какое-то время, когда Безверхий освободил его от пут и быстрые кони уносили их от места пленения, поинтересовался:

– Это кто ж такой будет Истома, за которого ты себя так успешно выдавал?

– Истома Пашков – правая рука атамана Болотникова. Его все тут знают по имени, но никто не видел в лицо, я этим и воспользовался.

– Да как ты про мои несчастья прознал? Ты же со своими станичниками находился в дальнем походе?

– Я-то находился, а вот мои сынки тебя стерегли, – глаза станичного головы смеялись, разбрасывая по лицу озорные морщинки.

– Петрушка с Павлушкой, – догадался воевода.

– Они самые, – кивнул Безверхий. – Они и сейчас незримо присутствуют где-то поблизости. Научил я их не показываться ни своим, ни чужим без моего на то приказа. Они видели, как тебя в плен повязали, как ты с иудой Плещеевым схлестнулся. Правильно, между прочим, сделал, что рассчитался с ним за все его дела черные. А потом Петрушка поскакал в наш лагерь, а Павлушка следил за Болотниковым. От него и узнал я, что тот собирается отправиться для переговоров с другим атаманом Истомой, который готов присоединиться к отряду самого Болотникова, чтобы вместе разбойничать на больших дорогах. Вот я и выдал себя за этого Истому, когда обо всем узнал от Петрушки. На твое счастье, сынок, я в лагере на ту пору оказался…

– Очень ко времени, – удовлетворенно произнес Шеин. – А сейчас прямиком в крепость.

– Прямиком да не в крепость, – сказал поперёк Безверхий. – Крепость твоя сдана Болотникову.

– Что?.. Кто посмел?! – вскричал воевода.

– Пойди узнай, у Болотникова же везде свои людишки имеются… А потому нам на Москву надо путь держать, воевода! Стало мне ведомо, что князья Шуйский да братья Голицыны всех верных православных дворян под свои знамёна созывают, чтобы противостоять засилью католическому и сбросить иго царя ложного Дмитрия. Полагаю, там наше место. А ты как мыслишь?

– А как же моя «поклонная грамотка» царю Дмитрию? – не столько у Безверхого, сколько у самого себя спросил Шеин и сам ответил на этот вопрос: – Та «поклонная» теперь недействительна, поскольку предназначалась она царю православному, а не католическому. Служить католическому царю я не обязался. Да, друже, держим путь на Москву! Подожди-ка, а как же твои станичники? – Шеин даже придержал бег коня.

– Я себе надежную замену оставил, – улыбнулся Безверхий. – За моих станичников можешь не беспокоиться. Они свой долг на порубежье исполнять будут до последнего, несмотря на любые перемены в царствующем доме.

– Хотелось бы в это верить, – ответил воевода Шеин и тут же скривился от боли.