Чехия. Инструкция по эксплуатации

Чешское небо вовсе даже не находится на расстоянии вытянутой руки, зато оно уютное и неортодоксальное. Мы за наших ожидающих святости представителей держим кулаки в кармане и ставим на них, словно на лошадей на гонках. В конце концов, когда-то ведь до цели они доберутся! Чешское небо, наверняка, похоже на какую-нибудь из чешских деревень. И наверняка это должны быть какие-нибудь Небешице или Небешаны. Здешний святой Петр это Петр с ворчащим "ррр" и развевающейся бородой, он сидит у окна небещанской хаты. Он покуривает трубочку и глядит, как снова некий ЧЧ (то есть Чистый Чех) со скоростью улитки направляется в Небо. Но по дороге имеются наши Небещаны.

Никто ведь из нас небесного Неба не отрицает! Но перед ним мы выставили маленький такой таможенный пост. Отсюда-то и это усталое сопение чешских кандидатов на вечность, которое раздается словно драматический рев машин Формулы І. "Давай!" — с энтузиазмом кричим мы в его сторону, когда, наконец-то, кто-нибудь да появится. "Не отступай! Давай дальше!". Возьмем, хотя бы, Агнешку. Агнешка из Праги, прозванная еще Чешской. Шестьсот лет ожидала она своей канонизации! Я сам поехал в Рим, чтобы быть при том, когда небесное Небо, когда coelum наконец-то разрешит. И действительно, в году от Рождества Христова 1989 нашу королевскую дочь оно приняло в ряды своих обитателей с такой помпезностью, что и в Небешанах, и там, внизу, в самой Чехии все затряслось, и исчез режим, конец которого для чехов казался несбыточной мечтой.

Я даже представить не могу, что произойдет, когда, когда-нибудь, то же самое удастся Гусу! Вот то, похоже, будет самым настоящим европейским неботрясением. И, может быть, от такой радости наш континент объединится? Подождем. Почтенному Непомуцену на это понадобилось всего четверть тысячелетия (побольше об этом, когда мы до него дойдем). Ян Непомук Нойманн, его тезка и земляк из Прахатиц, справился как-то быстрее. Хотя родился он в XIX веке, в тех наших, совершенно не святых временах, канонизировали его сразу же с наступлением века ХХ-го. В Небешанах поговаривают, что у него, вроде как, имелась волосатая рука. Что его, вроде как, полюбили баварцы! Но, прежде всего, то был умный человек. В самое подходящее время он взял и выбрал для себя Америку. Во времена Священных Наций, когда он появился на свет, у нас ему не оставалось бы ничего другого, как только выбирать между здешними возможностями. Что — sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности — лат.) — было неразумно. Так что в Филадельфии сделался из него… биполярный епископ и баста. Если бы он пошел другим путем, то до сей поры мучился бы черепашьим темпом нашей священности. Потому что в небещанских хатах Последний суд всегда является предпоследним. И его главным принципом является доброжелательность. То есть, это принцип совместного ущерба. "Каждому, что его!" здесь переводят как "Каждому то, что наше!".

Небешаны — промежуточная станция сложная. В чешское небо следует идти через чешскую преисподнюю. В соответствии с нашими обычаями, крюк нужно дать изрядный. Недоброжелательность в качестве добродетели; безукоризненность — как пробуждающий подозрения недостаток. И — конечно же — божья кара за это. Потому что все, которые по данным правилам играют, проживают как раз в Пеклицах, словно малюсенькие дьяволята или самые банальные гномы. Это наша специальность. Выглядят они совершенно безвредно, словно самые обычные гражданские лица, но берегись, дорогой мой чехоразведчик! Те анемичные и скисшие рожи, которые у нас ты так часто встречаешь, и бегающий взгляд выдают их безошибочно. Как-то так, еле слышно или мимоходом шепнут они тебе, очень даже буднично, какую-нибудь совсем не радостную новость, чтобы впрыснуть немножечко яду. "Какангелиум", вовсе не "евангелиум" — вот как следовало бы назвать это по-гречески[21]. Это как раз и есть какангелисты наших будней. Всегда у них за пазухой имеется какая-нибудь "кака". Пот без слез. Килограммы кислот и тучи горечи. Страх перед тем, что мы, наверное, должны сопротивляться преисподней, превращает нашу жизнь в ад. Святость же, пускай самая малая, для нашего человека — это ужасный азарт.

Наверное, именно потому все святые у нас приходят поздно. Обходные пути и сложности, блуждания и бесплодные хождения — это наш хлеб насущный. Только лишь в самом конце долгой, ужасно долгой дороги встанут они на чешской горбатенькой горке, чтобы перед глазами у них оказалась чешская деревушка, в которой каким-то чудом никто не снес церковь.

Гус, как уже было сказано, сейчас может находиться на какой-то умеренной возвышенности.