Чехов без глянца

— Вам скучно слушать мои фантазии? А я люблю го­ворить об этом. Если б вы знали, как необходам рус­ской деревне хороший, умный, образованный учи­тель! У нас в России его необходимо поставить в ка­кие-то особенные условия, и это нужно сделать ско­рее. если мы понимаем, что без широкого образова­ния народа государство развалится, как дом, сложен­ный из плохо обожженного кирпича! Учитель дол­жен быть артист, художник, горячо влюбленный в свое дело, а у нас — это чернорабочий, плохо обра­зованный человек, который идет учить ребят в де­ревню с такой же охотой, с какой пошел бы в ссыл­ку. Он голоден, забит, запутан возможностью поте­рять кусок хлеба. А нужно, чтобы он был первым человеком в деревне, чтобы он мог ответить мужику на все его вопросы, чтобы мужики признавали в нем силу, достойную внимания и уважения, чтобы никто не смел орать на него... унижать его личность, как это делают у нас все: урядник, богатый лавочник, поп, становой, попечитель школы, старшина и тот чиновник, который носит звание инспектора школ, но заботится не о лучшей постановке образования, а только о тщательном исполнении циркуляров округа. Нелепо же платить гроши человеку, который призван воспитывать народ, — вы понимаете? — вос­питывать народ! Нельзя же допускать, чт об этот че­ловек ходил в лохмотьях, дрожал от холода в сырых, дырявых школах, угорал, простужался, наживал се­бе к т ридцати годам лярингит, ревматизм, туберку­лез... ведь это же стыдно нам! Наш учитель восемь, девять месяцев в году живет, как отшельник, ему не с кем сказать слова, он тупеет в одиночестве, без книг, без развлечений. А созовет он к себе товари­щей — его обвинят в неблагонадежност и, — глупое слово, которым хитрые люди пугают дураков!.. От­вратительно все это... какое-то издевательство над человеком, который делает большую, страшно важ­ную работу. Знаете, — когда я вижу учителя, — мне де­лается неловко перед ним и за его робость, и за то, нто он плохо одет, мне кажется, что в этом убожест­ве учителя и сам я чемто виноват... серьезно!

Он замолчал, задумался и, махнув рукой, тихо сказал:

— Такая нелепая, неуклюжая страна — эта наша Россия.

Тень глубокой грусти покрыла его славные глаза, тонкие лучи морщин окружили их, углубляя его взгляд. Он посмотрел вокруг и пошутил над собой:

— ВНдите — целую передовую статью из либераль­ной газеты я вам закатил. Пойдемте — чаю дам за то, что вы такой терпеливый...

Эт о часто бывало у него: говорит гак т епло, серьез­но, искренно и вдруг усмехнется над собой и над ре­чью своей. И в этой мягкой, грустной усмешке чув­ствовался тонкий скептицизм человека, знающего цену слов, цену мечтаний.

Иван Алексеевич Бунин:

11оследнее время часто мечтал вслух:

— Стать бы бродягой, странником, ходить по свя­тым местам, поселиться в монастыре среди леса, у озера, сидеть летним вечером на лавочке возле монастырских ворот...

Алексей Сергеевич Суворин:

Он говорил, что хотел бы поехать на войну. «Там интересно».

«милая чехия»

Отец Павел Егорович Чехов