Чехов. Книга 10. Грехи отцов

Он завел двигатель, и авто выехало с парковки. В салоне на несколько секунд повисло молчание, но потом его нарушил Фома:

— Кстати, вашество, звонил один человек. По поводу дела с котом. Арины Родионовны не было, а звонил он настойчиво, так что трубку пришлось взять мне…

— Наследство! — вспомнил я.

— Точно, — подтвердил Фома. — Он сказал, что его дело поручили другому адвокату. И он его проиграл. Так что если вас отстранят от работы, кто будет защищать простых людей?

Я на секунду задумался, а затем вынул из кармана телефон и принялся искать номер Нечаевой.

— Слушаю, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос Арины Родионовны. — Как прошло заседание?

— Его перенесли, — спокойно ответил я.

— Как? Почему? — встревожилась девушка.

— Наверное, пытаются найти причину, чтобы отстранить меня. Или перевести в коллегию.

— И… что вы будете делать? — растерянно уточнила секретарь.

— Попытаюсь узнать причины такой нелюбви ко мне председателя коллегии. И если это некие личные мотивы мешают ей быть беспристрастной, то буду подавать ходатайство об отводе.

— Я могу вам помочь! — тут же сказала Нечаева. — Если вы назовете фамилию представителя…

— Потом. А сейчас попытайтесь, пожалуйста, вспомнить то дело с наследством, где младшему сыну достался кот.

— Помню… — протянула Нечаева.

— В ваших бумагах остался адрес заявителя?

— Я поищу… Но вам же нельзя практиковать.

Я усмехнулся:

— Мне — нет. Но пока в свод законов не внесли поправки…

— Я поняла, — произнесла Арина Родионовна, и мне показалось, что ее голос заметно потеплел. — Сейчас же найду и пришлю вам сообщением…

Она завершила звонок, а я убрал телефон и обратился к сидящему за рулем слуге:

— Фома, ты не думал заняться правом?

— А как я займусь? — удивился тот. — У меня образования неполных семь классов.

— Ну, я просто предполагаю. Ты умный, защищал бы людей…

Питерский задумался:

— Ну, заступаться за людей — дело хорошее… — произнес он после недолгой паузы.

— К тому же по бумагам ты — мой помощник, — напомнил я.

Слуга кивнул:

— Что есть, то есть… Я помощник некроманта, да к тому же адвоката.

Он припарковался и заглушил двигатель. Повернулся ко мне:

— Прибыли, вашество.

Я взглянул в окно и сказал удивленно:

— А ведь и точно! Правду говорят: в хорошей компании, да за интересной беседой — время летит незаметно. Ты не голодный? Успел перекусить?

— Мы только недавно из-за стола, — виновато сказал парень. А потом пояснил: — Иришка будет переживать, если я вернусь домой сытый. Для нее это важно.

— К слову, как она отнеслась к тому, что ты…

Парень потупился и не сразу заговорил. Его голос показался мне глухим.

— Я благодарен вашей бабушке за то, что она так ловко меня оправдала. Если бы не она, то не простила бы меня Иришка… Помяните мое слово, вашество, она хоть и добрая, но посчитала бы это предательством.

— Дела… — протянул я, не зная, как успокоить помощника.

— И я вот тут подумал: а почему я и впрямь не говорил ей о том, кто я есть? Почему не открылся ей? И ведь понял…

— И что же тебе мешало?

— Все дело в том, Павел Филиппович, что я и сам себя не признавал. Всю свою прежнюю жизнь мне приходилось себя стыдиться, считать недостойным. И когда я встретил девушку с чистой душой и добрым нравом, то решил, что не заслуживаю быть с ней рядом. Мне казалось, я боялся, что она меня не примет, но на самом деле я сам себя не принимал. Я все еще оставался тем мальчишкой, который жил на окраине деревни и мечтал стать своим в стае… Вот только мне не нужна стая! Потому как собачьей преданности во мне нет. Я сам выбираю, кому хочу помогать и служить. И вас я сам выбрал. Иришку тоже сам… выбрал. Не хочу я больше сомневаться и стыдиться себя, вашество. Вот такой я есть и буду — шаман, который оборачивается котом…

— Это ведь хорошо, — подбодрил я парня.

— Не знаю, мастер, хорошо ли. Но так оно будет лучше. Мне сегодня так легко на душе стало, когда я обернулся и понял, что больше не надо прятаться. Хотя бы перед теми, кто рядом.

— Быть самим собой — это правильно, — согласился я, вдруг осознав, что Питерский вполне может со дня на день перерасти должность моего помощника.

— Заболтал я вас, Павел Филиппович! Вас ведь господин Морозов ждет. Важный человек!

— Ты для меня тоже важный, — произнес я уверенно. — И я рад, что мы смогли поговорить о том, что тебя беспокоит.

— Спасибо, — улыбнулся помощник.

Я открыл дверь и вышел из авто. Поднялся по ступеням крыльца, и привратник с улыбкой распахнул передо мной дверь.

— Прошу, — произнёс он. И добавил, взглянув на герб на моем пиджаке: — Мастер Чехов…

— Спасибо, — ответил я и передал ему мелкую купюру. Прошел в помещение. Распорядитель вышел навстречу и коротко поклонился.

— Здравы будьте. Мы вам всегда рады. Вас уже ждут, Павел Филиппович.

Он провел меня до столика, за которым сидел Морозов.

— Добрый день, Павел Филиппович, — с улыбкой произнес тот.

— Не назвал бы этот день добрым, — ответил я, опускаясь в свободное кресло.

— Комиссия лишила вас статуса? — уточнил кустодий, слегка нахмурившись.

Но я отрицательно покачал головой.