Чехов. Книга 4

— Было такое, — на секунду помрачнел мужчина. — Во времена Смуты душегубов развелось достаточно. Люди творили всякое. Многие наделенные силой теряли влияние и шли на страшные преступления. А у молодежи сила рвалась наружу и следить за ними было зачастую некому.

— Страшно представить, чем это могло обернуться для подданных.

— Некоторые следователи замечали совпадения в почерке преступников. И обращались ко мне. Чаще всего совпадения таковыми и являлись. Но порой все было иначе, — мужчина задумчиво посмотрел на меня. — Странно, что вы знаете о таком. Мало кому известно об этом части моей работы.

— Я некромант, — пришлось напомнить собеседнику.

— Неужто с вами чем-то поделились призраки? — оживился лекарь. — Я многое бы отдал, чтобы пообщаться с мертвыми. Хотелось бы узнать, как они справляются с травмами, как мирятся с фактом посмертного существования…

— У них все как у живых, наверно, — я пожал плечами.

— А правду говорят, что призраки не врут?

— Им это не нужно, — кивнул я. — Как и обращаться к нам уважительно. Потеря страха порой отменяет уважение.

— Прямо как у душевно нездоровых, — восхитился Лев Витальевич. — Я всегда умилялся этой их особенности — не бояться и быть открытыми. Ни один здоровый не станет вести себя так смело.

— И те и другие могут быть опасными, полагаю, — предположил я.

— Все так, — согласился Лев Витальевич. — Талантливые пациенты порой нуждаются в блокирующих оковах. Я против такого, но иногда приходится идти на крайние меры. Однако, мы отошли от темы…

Мужчина положил ладонь на самовар, и вода в нем зашумела, набирая температуру. Сила огня у Витте была достаточной, чтобы через несколько секунд лекарь налил кипяток в чашку и уточнил:

— Вы ведь пришли, чтобы узнать о каком-то из своих клиентов?

— Не совсем, — ответил я. — Не так давно мне попало дело об убийстве актрисы Дианы. И я думаю, что подзащитный невиновен. Мне удалось найти старое дело Катерины Поповой, которую убили больше десяти лет назад. И эти убийства показались мне похожими.

— Вот как? — с интересом уточнил лекарь. — И чем же?

— Одинаковая профессия, — начал перечислять я. — Место убийства и способ. Девушек нашли на старой мануфактуре. И обе были убиты одним ударом ножа в сердце.

— Одним? — уточнил Витте. — Выходит, человек неплохо знает анатомию и рука у него твердая.

Я удивлённо посмотрел на него, и Лев Витальевич пояснил:

— Попасть точно между ребер и заколоть человека одним ударом довольно сложно. Высок шанс угодить в ребро. А кости человека достаточно крепки. Может быть это, конечно, совпадение и убийце дважды повезло. Более точно я бы сказал, если бы видел результаты вскрытия.

— Вот оно что, — пробормотал я, ошарашенный новым фактом. — А ведь и верно. Как я сам до этого не додумался? Выходит, он учился на лекаря?

— Не обязательно, — ответил Витте. — Он может быть самоучкой. Но два убийства редко можно объединить в серию. Это может быть простое совпадение.

— Ещё четыре актрисы пропали, — пояснил я. — Вещи одной из пропавших нашли неподалёку от мануфактуры.

Лев Витальевич задумался:

— Возможно. А временные промежутки?

Я достал блокнот и принялся искать станицу с жертвами.

— Ага, вот. После Катерины Поповой через два года пропала Светлая. После нее через год исчезли ещё две актрисы. Дальше был перерыв в пять лет. Затем через год пропала ещё одна. А два года спустя после последней пропажи убили Диану. На той же мануфактуре, где нашли Попову.

Лев Витальевич задумчиво забарабанил пальцами по столу:

— А вот это уже интересно, — пробормотал он. — Обычно серийные душегубы редко делают перерывы. Взять, к примеру, Шахматиста. Он убивал по нескольку человек в год, затаившись лишь однажды на пару лет. Серийный душегуб не может остановиться. Как зверь, который почуял кровь. Здесь же слишком большие перерывы. Будто какое-то время психика человека была стабильной, и он превращался в обычного подданного А затем наступало ухудшение состояния, и он снова шел убивать.

— Вот как… — протянул я. — То есть человек скудоумный?

— Скорее всего, — согласился Витте. — И девушки определенной внешности пробуждают его низменные инстинкты.

— Но если он душевнобольной, то должен состоять на учёте в доме скудоумия.

— Не обязательно. Если ваш душегуб дворянин — то его мог наблюдать частный лекарь, причем неплохой. Высокой квалификации, — возразил Лев Витальевич, и тут же поправился. — Вернее, он наблюдает его до сих пор. Иначе убийства были бы чаще. Лекарь умеет вытащить его психику из пучины безумия на достаточно долгие промежутки.

— И это скорее всего наследственное? — уточнил я.

— Да. Хотя возможно мальчик пережил в детстве сильный стресс, связанный с насилием. Например, на его глазах убили женщину, или наоборот, женщина, похожая на погибших актрис, погубила близкого для него человека. И мозг юноши навсегда отметил, что дамы такой внешности опасны и их нужно уничтожать. А может быть и то и другое.

Я вытащил из кармана ручку и сделал пометки в блокноте.