Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Кроме того, Кочергинский отдавал директивы по ускорению следствия, что стимулировало фальсификацию дел следователями. Во время руководства операцией в ОДТО на станции Дебальцево в январе 1938 г. Кочергинский объявил, что «социально чуждые элементы» могут быть арестованы и без доказательств антисоветской деятельности. Он распространил образец показаний, который, по его мнению, представлял идеальное «кулацкое признание», и настоятельно требовал, чтобы следователи использовали его в качестве эталона. Он настаивал на отборе свидетелей из числа доверенных партийцев, требовал, чтобы их показания были «резкими, т. к. все дела пойдут на тройку». Он давал ясно понять, что только осуждение и смертный приговор были приемлемы[1792].

Более того, Кочергинский давал четкие указания, касавшиеся обеспечения свидетельских показаний. Свидетелям следовало говорить, что подозреваемого уже разоблачили как врага народа, и что НКВД нуждается лишь в подтверждении «пораженчества, террористических намерений и антисоветской агитации» арестованного. Колеблющихся свидетелей следовало заверять в том, что их не вызовут в суд, так как все дела будут слушаться во внесудебном порядке. Упорствующим свидетелям следовало говорить, что они являются «пособниками врагов народа», и что их отказ способствовать борьбе НКВД с «врагами народа» будет иметь пагубные последствия[1793].

Для того чтобы узаконить свои приказы, Кочергинский ссылался на авторитет Москвы, а с целью создания ощущения чрезвычайности использовал военную терминологию. Неоднократно на оперативных совещаниях с подчиненными он утверждал, что нарком внутренних дел Н. Ежов заявил о том, что тайное советское участие в войнах в Испании и Китае, угроза нападения Германии и Японии требуют от советского руководства очистить страну от пяти миллионов внутренних врагов, не считая тех двух миллионов, которые, как утверждал Кочергинский, были ликвидированы в 1937 г.[1794] Разоблачение «вооруженных повстанческих организаций» на Дальнем Востоке и в Казахстане, по его мнению, служило еще одним подтверждением необходимости быстрых и решительных действий[1795].

Кочергинский высмеивал и угрожал тем подчиненным, которые не могли добиться результатов. Следователей, не выполнивших квоты (разнарядки) на аресты или не получивших признательные показания, Кочергинский особо выделял на заседаниях, обвинял их в пособничестве врагу и угрожал арестом и исключением из партии[1796]. «Путем запугивания КОЧЕРГИНСКИЙ понуждал сотрудников У ГБ выполнять его […] указания», — вспоминал оперуполномоченный ОДТО станции Дебальцево П.А. Гуенок[1797]. Другой дебальцевский оперуполномоченный А.С. Ходарев свидетельствовал: «Терроризация сотрудников КОЧЕРГИНСКИМ была сделана так, что из сотрудников никто не мог ничего сказать […]. КОЧЕРГИНСКИЙ заявил: “[…] я прислан из Москвы и име[ю] особые уполномочия (sic), что я хочу, то и делаю, а вы выполняйте мои приказания, и можете жалиться (sic) на меня Наркому”»[1798].

Кочергинский использовал угрозы, чтобы заставить замолчать несогласных, в частности, в тех случаях, когда подчиненный протестовая против квот (разнарядок) на безосновательные аресты, высказывал сомнения в виновности подозреваемого или достоверности признания[1799]. «Работников ДТО и ОДТО Кочергинский форменным образом терр[ор]из[ир]овал […]. С первых же дней прибытия на должность начальника ДТО он поставил себя, как человека, которому никто не должен возражать и критиковать его действия», — вспоминал заместитель начальника ДТО СДЖД К.В. Матвеев[1800]. Ему вторил оперуполномоченный ДТО СДЖД В.М. Ивченко: «Кочергинский создал обстановку зажима, и к нему в кабинет боялись работники зайти, если у кого-либо и возникало сомнение в виновности какого-либо арестованного»[1801]. Любой следователь, который считал, что подозреваемого следует освободить, высмеивался как «либерал», «оппортунист», или «пособник врага»[1802]. Вскоре после того, как заместитель начальника ДТО СДЖД К.В. Матвеев доложил начальнику УНКВД по Донецкой (будущей Сталинской) области Д.М. Соколинскому о массовых случаях избиений в ДТО СДЖД, Кочергинский вызвал Матвеева к себе в кабинет и заявил: «Мне непонятно твое поведение. Ты не понимаешь большевизма»[1803]. Узнав, что начальник 5-го отделения ДТО СДЖД Г.И. Тимошек сомневался в правдоподобности признания подозреваемого, Кочергинский «многозначительно» сказал: «У Вас настроения нехорошие»[1804].