Чел

И Чарли пишет:

                                                               я здесь
                                                          всю осень
                                 в шесть пойду вдоль реки
                                                                 до жд
                                                              жду час
                                                        еду в город
                                                                  метро
                                         наша первая станция

Тишина. Он точно не в Сети.

«А может, его тоже закрыли?» – в тысячный раз за эти месяцы предполагает Чарли, но не желает в это верить. Проверяет еще раз карту и записи. Выходит из аккаунта и удаляет мессенджер. Он больше не понадобится. На переезде есть несколько магазинчиков. В том числе и с мобильниками. Жаль только не обувной. Проблема – объяснить продавцам свой диковинный вид. А деньги она знает где. «Парки», как и многие в этой стране, не доверяют банкам.

Чарли выключает комп и открывает мини-сейф в полу. Код неизменен. Какая беспечность. Как и в случае с Сетью, «парки» слишком уверовали в ее болезнь. Взять можно всё. С недавних пор она – ребенок-гений – основной источник дохода семьи. Сколько-то потратили на ее лечение. Впишут в страховку. А это всё не кража, а принадлежит ей по праву. Учитывая последствия Le Blonde – совсем немного. Крохи. Ей скорее даже должны.

Сложив деньги в пакет, Чарли добавляет к ним мультизлаковые хлебцы, крекеры, бутылку воды и единственную хурму, что не вошла в йогурт. Ножи берет так, ни во что не заворачивая. Их не придется нести с собой. Они нужны только здесь. Осталось понять, который из них наиболее удобный. По виду – тот, что самый большой. Но так кажется поначалу. Затем потребуется и второй.

«А вот третий – лишний», – решает Чарли и оставляет нож на столе. Думает мгновение. И заменяет им средний по размеру. Он слишком крупный. После работы самого большого она вряд ли сможет его удержать.

Стекло террариума осыпается разом. Ударная мощь столика превышает все ожидания Чела. В первые секунды даже возникает беспокойство.

«Не на слишком ли мелкие осколки разлетается стенка? Найдется ли подходящий?» – задается вопросом Чел, садится на корточки и осторожно, чтобы не поранить руки, перебирает ближайшие осколки.

Страхи напрасны. Вариантов предостаточно. Он быстро отбирает несколько. Длинных и не слишком узких. Максимально близких по форме к ножу. Затягивать с выбором не стоит. По подсчетам Чела, у него не более двух-трех минут на всё про всё. Это в самом худшем случае. До появления на месте охранника. Как среагирует бабушка, сложно предположить. Но, зная ее меланхолию, явно не быстрее. Жители флигеля уложатся в пять-семь минут. Но могут прибыть и вместе с охраной. Хозяин семейства рано встает. Сигнализация в будке охраны уже верещит. Даже сюда доносятся ее отголоски. Лампочка извещения есть и во флигеле.

«Минута», – отсчитывает Чел про себя и выбирает четыре осколка. Идет с ними к креслу. Становится на колени и раскладывает их перед собой. Уже здесь, толкнув их шайбой по полу, – отметает два варианта. Недостаточно остры. Так кажется на ощупь. Он может и ошибаться. В таких делах у него мало опыта. Совсем нет. Чел открывает бренди и полощет рот, сплевывая на пол. Густо поливает спиртным отобранные осколки. Перестарался. Остается всего полбутылки. Еще пригодится. Не будет времени сбегать в отцовский бар за чем-то другим. И так выбран самый крепкий. Закрывать не нужно. Бренди потребуется сразу. И немного потом. Но вряд ли дольше того момента, когда он окажется за забором.

Чел прячет правую кисть в рукав свитера. Часть осколка, которая будет рукояткой, не безопасна. Портить руки не в его планах. Лишняя проблема. Достаточно одного источника крови.

– Еще минута.

Но от входной двери по ногам еще не повеяло холодком. Значит, он всё правильно рассчитал и можно остаться в исходном анданте. Не спешить. Проделать всё наверняка, без малейшей возможности на возвращение. Культей, замотанной в свитер, Чел приподнимает с пола осколок. Тот, что лежит правее. Он самый удачный – почти одинаковой длины лезвие с двух сторон. Чел плотно захватывает его и высовывает язык. Максимально далеко. Получается не так, как у Чарли. Чел привык, что его язык лежит пластом на нижнем небе и просто не мешает петь. Странно, что при этом без него, без того, что не поет, – петь нельзя. Да что петь – нельзя и слова сказать. В этом-то всё и дело. Но вряд ли язык удержится вытянутым долго. Рефлексы – великое дело. Чел берется пальцами за кончик языка и еще, как ему кажется, на добрые полсантиметра вытягивает его изо рта. Холодок пробегает по ногам. Входная дверь распахнута. Идет не один человек. По крайней мере двое. Слышны и бабушкины шаги – она недолго спала. Шаги как стук сердца. И не звука больше…