Чел

Проходя мимо Чела, она останавливается на мгновение, кладет ладонь ему на макушку – и он слышит:

– И ты лови…

Ладонь соскальзывает на плечо и, легко пробежав по нему четырьмя пальцами, покидает Чела, оставив у его лица призрачный, невидимый глазу табачно-шоколадный морок.

«Парка» то ли приходит на запах, то ли просто пришло время. Она откидывает два одеяла и осторожно, дабы не запачкать и простыни, меняет памперс. Движения ее точны, до мелочей натренированы. С закрытыми глазами Чарли не улавливает в сиделке какого-то недовольства. Но открыв их вслед уходящей, она видит, с каким ожесточением та отправляет использованный подгузник в мусорный пакет и как долго моет после этого руки. Затем «парка» уходит. Скоро кормление. Полчаса после замены. Примерно тогда Чарли должна официально проснуться. Поесть и снова уснуть. И еще понятно – сейчас вечер. Поздний. Но еще не ночь. На ночь одеяла подтыкаются под нее со всех сторон, как спальный мешок. А сейчас просто накинуты сверху. Значит, впереди ужин. Жаль, ходить перед ужином нельзя. Мало времени. «Парка» может вернуться в любой момент. Кухня на поверхности. Оттуда уже доносятся нехитрые запахи подогретого молока и овсянки. Еда одинаковая все четыре раза в день. Чарли приподнимается на матрасе. Только это движение можно себе пока позволить. Она осматривает журнальный столик. Внешне ничего необычного. Журналы, рекламные буклеты. Стандартные дието-косметические мамины дела. Периодически появляется что-то новое, но редко надолго. Фавориты – в основном скандинавы – давно определены. И они заметно преобладают. В эту неделю много о горном туризме. Горы ближние и дальние. Продукция, отели, санатории. Ясно. «Парка» ищет нетрадиционное решение, выход из тупика болезни. И может быть, уже нашла. Классика же, как она думает, не помогает.

«Этак, от безысходности, могут и отвезти куда-нибудь. Надолго. Может, навсегда. Это будет похуже бессрочной атаки ондровских фьордов», – беспокоится Чарли и совсем уже было привстает, но дверь распахивается – и Чарли падает на матрас. Благо «парка» открывает дверь ногой – в руках поднос – и не замечает ее движений.

Чарли теперь уже можно открыть глаза. Позволительно даже повернуть голову в сторону кормящего, носом отыграть запах, губами выразить сдержанную радость. Но сегодня дверь не закрывается сразу за подносом. Желтая «парка» не одна. Сразу за ней входит другая – синяя. Она и закрывает дверь, стоя в облаке пара. Еще примета. Мороз там, вне ямы, далеко за минус десять-пятнадцать. Поэтому куртка нужна и в яме. Отопление евростандарт – едва-едва добирает в таких случаях десять в плюс. Для тренировки сойдет. Для больного не очень. Но на это и не рассчитывали.

Чарли пытается понять, кто есть кто и, не без труда – они почему-то не снимают капюшонов – устанавливает: сиделка – мама, вновь прибывший – отец. Работают вместе. Отец двигает подушки и Чарли. Мама кормит с ложечки. Чарли вновь, и который день уже, борется с желанием забрать из ее рук ложку. Быть даже мнимо-беспомощной не очень приятно. Не то что ходить под себя, конечно. Тут не игра, а вполне себе реальное дерьмо и моча, которые не исчезают, а остаются на тебе, с тобой. И ты не вправе уйти от их неприятного соседства.

Во время кормления трудно держать руки под одеялом абсолютно неподвижно. Хочется даже не помочь, а что-то сказать.

«Челу проще. Он и без пальцев имеет голос», – думает Чарли и лишний раз улыбается кормящим. Улыбается сразу обоим, глядя куда-то между них, не в силах благодарить каждого по отдельности.

Ужин короток. Каши – три столовых ложки. Какая-то добавка в стиле мамы. Но Чарли не пытается разобрать, что именно. Стакан молока – также микс. Но хурмы в данном случае слишком много, чтобы сразу ее не почувствовать.

После еды идут препараты. Солянка из таблеток, уколов и порошков. Всё сразу. Часть препаратов, как понимает Чарли, от негативных последствий других. И этих восстановителей едва ли не больше первых. Чарли покорно принимает всё. В отличие от «парок» она знает – лечение результативно. Поменьше бы спать. Но поди разбери, что именно из этого успокоительное. Может быть, оно и есть укол. Тогда ничего не поделать. Не задержать таблетку во рту и не сплюнуть куда-нибудь позже в редкую минуту одиночества.

После лекарств «парки» садятся на диван. Это странно. После еды обычно если «парка» одна – она сразу уходит.

«Что за совет?» – беспокоится Чарли и с минуту наблюдает беседу, которая уже на третьем волнообразном жесте: «Горы», – подтверждает ее недавние догадки. «Парки», разочаровавшись в традиционном лечении, завтра утром своим ходом вывозят ее в даль несусветную. На этот чудодейственный Алтай. Тот самый, в котором, если верить рекламе, все должны жить вечно, но почему-то не живут.

Чарли отворачивается и как-то сразу съеживается от подступившего к горлу ужаса.

«Бежать. Сегодня, завтра утром – или никогда… – понимает она, так же как понимает и другое: – Не готова. Сдохнешь через километр. Зима опять же. В чем?»