Челюсти

– Извини, что потревожил тебя, но не мог придумать ничего другого. Ты можешь немного побыть с ней?

– Хорошо, я останусь на всю ночь.

– Отличная мысль. А я позже тоже подъеду. Спасибо.

– Что случилось, Мартин?

– Мы сами толком не знаем.

– Снова эта… тварь?

– Может быть, и так. Как раз сейчас мы и пытаемся выяснить. Только сделай одолжение, Грейс, не говори Салли ни слова об акуле. И так все плохо.

– Хорошо, Мартин. Погоди-ка, – она прикрыла трубку ладонью. Броуди расслышал приглушенный разговор. Затем трубку взяла Салли Гарднер:

– Зачем ты это сделал, Мартин?

– Что я сделал?

Видимо, Грейс Финли попыталась забрать у нее трубку, поскольку Салли крикнула:

– Дай мне поговорить, черт возьми! – А потом спросила у Броуди: – Почему ты послал его? Почему Бена?

Она произнесла это довольно спокойно, но ее слова прозвенели в ушах Броуди так, как будто она закричала.

– Салли, ты…

– Ничего такого бы не произошло! – сказала она. – Ты ведь мог все предотвратить.

Броуди захотелось повесить трубку. Не было ни малейшего желания повторять сцену с матерью Кинтнера. Но ему надо было как-то защитить себя. Она должна понять, что он не виноват. Как она вообще может винить его?

– Перестань, – сказал он. – Бен был отличным рыбаком. И всегда знал, на что идет.

– Если бы ты не…

– Прекрати, Салли! – перебил ее Броуди. – Тебе надо немного отдохнуть. – Он положил трубку. Его охватили ярость и замешательство одновременно. Он разозлился на Салли Гарднер за то, что она обвиняла его, и еще на себя за то, что рассердился на нее. «Если бы ты не…» – сказала она. Если бы он не послал Бена на поиски чертовой акулы. Она ведь это имела в виду. Если бы да кабы… Если бы он все делал сам. И сам отправился бы на поиски акулы. Но он же полицейский! Потому он и обратился к Бену.

– Сам все слышал, – буркнул он, покосившись на Медоуза.

– Ну, не все. Хотя, впрочем, мне понятно, что Бен Гарднер стал четвертой жертвой.

– Думаю, да, – кивнул Броуди. И он рассказал Медоузу и Хуперу о поездке с Хендриксом к катеру Бена. Пару раз Медоуз перебивал его каким-нибудь вопросом. Хупер слушал молча, его угловатое лицо оставалось спокойным, а светло-голубые глаза пристально смотрели на Броуди. Броуди сунул руку в карман брюк. – Вот что мы там нашли, – сказал он. – Леонард извлек его из деревянной обшивки. – Он протянул зуб Хуперу, и тот повертел его на ладони.

– Что скажешь, Мэтт? – спросил Медоуз.

– Это белая.

– Какого размера?

– Точно не скажу, но большая. Футов пятнадцать-двадцать. Фантастическая рыбина. – Он взглянул на Медоуза. – Спасибо, что позвонил мне. Мог бы всю жизнь заниматься акулами, а такого экземпляра не увидеть!

– Сколько может весить подобная акула? – спросил Броуди.

– Пять-шесть тысяч фунтов.

– Три тонны! – Броуди даже присвистнул.

– А какие у тебя мысли по поводу последнего случая? – спросил Медоуз.

– Судя по рассказу шефа, мистер Гарднер – тоже ее жертва.

– Но как она это сделала? – недоумевал Броуди.

– Тут вариантов много. Возможно, Гарднер свалился за борт. Хотя более вероятно, что она сама уволокла его в воду. Его нога могла запутаться в канате от гарпуна. Или тварь схватила его, когда он перегнулся через борт.

– А откуда тот зуб в обшивке?

– Значит, акула атаковала судно.

– Это как?

– Шеф, акулы ведь не такие уж умные. И действуют согласно инстинктам. У них очень силен инстинкт голода.

– Но лодка длиной тридцать футов…

– Акуле все равно. Она просто видит перед собой нечто большое…

– Но ведь несъедобное!

– Она не узнает, пока сама не попробует. Поймите, в океане ничто не может ее испугать. Другие рыбы, например, прячутся от тех, что крупнее них. Такой у них инстинкт. Но белая акула ни от кого не прячется. Она попросту не знает страха. Да, она может вести себя осторожно. Например, когда рядом еще одна такая же, только больше. Но страх как таковой ей неведом.

– На кого они обычно нападают?

– На все и вся.

– Как так – на все и вся?

– Ну да.

– Вы не могли бы сказать, почему она так долго рыщет у наших берегов? – спросил Броуди. – Не знаю, знакомы ли вам здешние воды, течение…

– Я здесь вырос.

– Здесь?! В Эмити?

– Нет, в Саутгемптоне. Каждое лето проводил там – и когда был школьником, и даже когда учился в аспирантуре.

– Каждое лето? Значит, вы родом не оттуда… – Броуди очень хотелось вести себя с Хупером так, чтобы тот чувствовал над собой превосходство. В итоге он настраивался на эдакий извращенный, вывернутый наизнанку снобизм, к которому частенько прибегали жители курортных городков. Он несколько помогал противостоять тому демонстративному презрению, которое проявляли к местным богатые отдыхающие. В позиции «Меня ваши проблемы не волнуют» ощущалась социальная бравада, обычно отождествлявшая богатство с изнеженностью, простоту – с добропорядочностью, а бедность (до определенного предела) – с честностью. Такую позицию сам Броуди считал и отвратительной, и глупой. Но он чувствовал смутную угрозу, исходившую от молодого человека, и, не понимая, в чем дело, инстинктивно ухватился за привычную манеру, чтобы противостоять Хуперу.