Челюсти пираньи

Я внимательно посмотрел на Щипанова и внезапно проник в его тайну: он был влюблен в своего ангела-хранителя – Ланину. Впрочем, что тут удивительного, она красивая молодая женщина, а он вот уже больше месяца никого, кроме нее не видит. Было бы странно, если бы у него не возникло к ней никаких чувств.

– Давайте не будем спорить, – решительно проговорила Ланина, – не забывайте, что любое окончательное решение принадлежит мне. А я его уже приняла.

Она очень упрямая, отметил я, это может ее погубить, но может и спасти. Никто не знает, что может спасти, а что погубить.

Я решил больше не спорить, хотя считал, что ехать ей со мной на квартиру Щипанова – безумие. Но если это требует от нее ее эго, тут уж ничего не поделаешь.

Я подошел к окну и стал знакомиться с открывающимся из него видом. Своим осмотром я остался не очень доволен, прямо напротив находился дом, из которого можно было легко наблюдать за тем, что происходит в этой квартире.

Я обернулся к Щипанову.

– Вы подходите к окну?

– Да, сначала я боялся это делать, но потом начал подходить. Уж очень хотелось выглянуть на улицу, посмотреть, что там делается. Вам бы столько времени провести в четырех стенах.

– Кто знает, может быть и Придется. Но на всякий случай, не злоупотребляйте этим. В тот доме вы никогда не замечали ничего подозрительного, что кто-то слишком часто смотрит на ваши окна?

– Нет, дом как дом, жильцы как жильцы.

– Ну ладно, подождем, когда стемнеет, и тронемся.

Квартира Щипанова располагалась в одном из новых районов. Пока мы добирались до него, то почти не разговаривали. Я был сердит на свою спутницу за то, что она не изменила решения и отправилась со мной. Вот только я не представлял, что она собирается делать. И у меня было большое подозрение, что не знает этого и она сама. Наконец, изрядно поплутав, мы отыскали нужную улицу. Чем ближе мы приближались к дому, тем больше испытывал я волнения. Невольно я посмотрел на Ланину, но она сидела спокойно, словно мы ехали на вечерний концерт.

Машину я остановил у соседнего дома и вышел из нее. Ланина сделала тоже самое.

– Вам лучше оставаться в автомобиле, – заметил я.

Ланина отрицательно покачала головой, но при этом мне показалось, что она необычно бледна.

Мы подошли к дому, глазами я отыскал нужное окно. Оно было плотно зашторено, то ли занавески не пропускали ни единого лучика света, то ли он там не горел.

– Мне кажется, там никого нет, – сказала Ланина.

– Попробуем проникнуть в квартиру, – произнес я.

Как и предупреждал Щипанов, проход в квартиру преграждала массивная железная плита. На площадке было светло, и я внимательно осмотрел замочную скважину и поверхность вокруг нее. Следы взлома были видны что называется невооруженным глазом. Но ключ сработал. Я отворил дверь и оказался в квартире.

В квартире никого не было, но следов пребывания в ней людей было предостаточно, их никто не постарался скрыть. На затоптанном полу валялись окурки, на кухне – какие-то объедки, в раковине – гора грязной посуды. Неподалеку выстроился целый дивизион пустых бутылок, преимущественно пивных, но попадалась тара и из– под более крепких напитков.

Я пересчитал посуду, мысленно сделал кое-какие несложные арифметические подсчеты.

– Если их было тут двое, а судя по следам так оно и есть, они пробыли тут не менее трех недель, – поделился я своими наблюдениями.

– Почему вы думаете, что их было двое.

– Посмотрите, здесь выстроились пивные бутылки в основном двух сортов: «Балтика» и «Жигулевское». Я так думаю, что один был любителем «Балтики», другой – «Жигулевского». Причем, тех и других бутылок примерно одинаковое количество. Конечно, могут быть и другие варианты, но этот напрашивается сам собой. Меня другое больше занимает: почему они в прямом смысле не замели следы? Не означает ли это, что они лишь временно освободили помещение?

На подоконнике стояла пепельница с окурками. Я взял один из них и стал ощупывать, пытаясь определить, как давно он здесь лежит.

– А окурок совсем свежий, – сказал я, – не исключено, что утренний или дневной. Но если они были совсем недавно, почему ушли?

Я вдруг ощутил тревогу. Я не мог точно определить ее причины, но ясно ощущал, как нарастает неведомая мне опасность. Меня все сильнее одолевало ощущение того, что я совершил или близко к совершению серьезной оплошности. Вот только кто будет расплачиваться за нее?

Я вернулся в комнату, подошел к телефону, но он не работал.

– Черт! – выругался я. – Отключен, скорей всего за неуплату. А где ваш сотовый? – спросил я у Ланиной.

– Я забыла его в машине. Вы хотели позвонить Щипанову?

Я посмотрел на нее и кивнул головой. То, что наши мысли совпали, мне не понравилось, это означало, что моя тревога – не плод моего во-ображения, происходит что-то неладное.

– Возвращаемся в машину, надо срочно позвонить ему. И, пожалуйста, не забывайте больше сотовый, от этого может зависеть ваша жизнь. И не только ваша.

Ланина посмотрела на меня.

– Оставайтесь тут, я принесу вам телефон, – довольно резко проговорила она.

Я не успел ничего возразить, как она быстро двинулась к выходу.