Челюсти пираньи

Эммануэль подала ужин на стол, налила нам в бокалы вино. Ланина что-то сказала ей, и хотя я не понимал французский, догадался, что она ее отпускает. Девушка, бросив на нас прощальный взгляд, как мне показалось, не без сожаления удалилась в темноту. Видимо ей хотелось присутствовать при том, что произойдет дальше. Я хорошо понимал ее любопытство, меня тоже сильно занимал этот вопрос.

Я поднял бокал.

– За что будем пить?

– Вы – мужчина, вы должны провозгласить тост.

– Тогда самый простой: за нас.

Мы выпили.

– Как хорошо, – сказала Ланина. – Я так устала за эти последние месяцы. Никогда не предполагала, что у меня в жизни могут наступить такие страшные времена, когда мы несколько раз оказывались на волосок от гибели.

– Они еще не прошли, наши враги живы и здоровы и жаждут расправиться с нами, – напомнил я.

– Я знаю, но не хочу сейчас ни о чем таком думать. А знаете, что я хочу?

– Не знаю.

– Угадайте!

Я попытался догадаться.

– Увидеть вашего сына.

– Нет, я очень люблю Артура и скучаю о нем. Но сейчас я думала не о мальчике.

– О ком же вы думали?

– Угадайте!

– Об отце.

– Холодно.

– Тогда не знаю.

– Нет, отлично знаете. Только почему-то не говорите. Налейте еще мне, пожалуйста, вина.

Я выполнил эту просьбу-приказ.

– Я хочу выпить за человека, который все эти дни был рядом со мной, который рисковал ради меня жизнью, хотя мог этого и не делать. Хочу выпить за человека, в котором с некоторых пор, я уверена так же как сама в себе. А иногда, мне кажется, даже больше.

Не скрою, пока она произносила этот тост-признание, внутри меня разлилось целое море чувств.

– Прежде чем выпить вино, я тоже хочу произнести свой тост. Я пью этот бокал за самую смелую женщину, которую я только встречал в своей жизни, за женщину, которая совмещает в себе любящую мать, верную дочь, отличного бизнесмена и… – Я замолчал.

– Почему вы остановились?

– Замечательную возлюбленную, – выдохнул я.

Мы одновременно подняли бокалы, и они со звоном встретились, словно губы в поцелуи. Мы выпили и над столом вдруг повисла напряженная тишина, каждый из нас не решался первым нарушить ее, так как это было как раз то молчание, которое говорило красноречивее любых слов.

– Вам не кажется, что мы должны сказать друг другу все, что хотим? – произнесла вдруг она.

– Да, – согласился я. – Я хочу сказать: ты мне очень дорога, у меня на свете нет человека дороже тебя.

– Ты мне тоже дорог, – прошелестел ее тихий, но великолепно различимый ответ.

Я встал, подошел к ней. Ланина тоже встала. На этот раз ничего не мешало нашим губам встретиться. Это был долгий и упоительный поцелуй, он напоминал мне одновременно налетевший свежий бриз во время жаркого дня и пришедший откуда-то издалека теплый ветер, прогоняющий холод наступившей ночи.

Мы стояли на краю бассейна, кто-то из нас слегка покачнулся – и внезапно мы оба оказались в воде.

Когда я выплыл на поверхность, то услышал рядом с собой звонкий смех. Ланина в одежде плавала вокруг меня и смеялась. Я тоже засмеялся, хотя находиться в воде в одежде было не самым большим удовольствием из тех, которыми я мечтал насладиться этой ночью.

Мы одновременно вылезли из воды, которая стекала с нас ручьями. Дул легкий ветерок, он приносил приятную прохладу, когда мы сухие сидели за столом. Сейчас же он заставлял нас поеживаться.

– Нам надо срочно снять эту мокрую одежду, – сказал я.

– Кто же нам мешает? – засмеялась она.

Не прошло и несколько секунд, как вся одежда, что была на ней, оказалась лежащей у ее ног. Ее обнаженное белое, словно покрытая снегом горная вершина тело, было великолепно. Я последовал примеру Ланиной.

Теперь мы стояли обнаженными на краю бассейна и смотрели друг на друга. Внезапно она столкнула меня в его чашу и бросилась в нее сама. Но теперь я не стал пытаться выбраться на сушу, а поймав Ланину, заключил ее в объятия. Я чувствовал ее тело, которое было покорно моим губам, рукам…

С каждой секундой наши объятия становились все более страстными и тесными. Мы выскочили из бассейна, Ланина легла на землю, я опустился на нее и стал целовать ее влажное тело. Эта женщина, умевшая быть такой требовательной и повелительной, была сейчас самой покорной в мире представительницей прекрасного пола. И впервые больше не было никаких препятствий для того, чтобы произошло то, о чем я мечтал столько последних дней.

Глава двадцатая

Если и есть рай на земле, то я в те дни мог смело указать всем желающим побывать в нем его адрес: эта была вилла, где мы находились с Сашей, как отныне я стал ее называть. Счастье невозможно выразить словами, если оно поддается описанию, то это нечто совсем иное, это чувство, которое лишь внешне похоже на него. Поэтому я не стану вдаваться в детальное описание нашего пребывания на этом острове блаженства; кто хоть раз в жизни побывал на нем, все поймет и без моих слов. Но а тому, кому в течение всей жизни так и не выпал туда билет, попытаться что-либо рассказать о пребывание там – занятие заведомо бесполезное.